Поэтому метафизика как вторая теология должна была стать подлинным центром философии, дабы этот центр ни в коем случае не смещался в этику. И поскольку этике следует отказать в этом преобладании, утверждается также различие между логикой и метафизикой, которое, однако, может быть обосновано лишь через Бога и, в крайнем случае, через душу, если эти два понятия должны оставаться чуждыми этике. Без этой тенденции против этики различие между логикой и метафизикой не имело бы понятного смысла. Лишь своего рода теология, не доверяющая самостоятельности этики, повсюду ведет кампанию за метафизику, а против логики – боевой клич против рационализма и за интуицию. Враждебность к этике была и остается основой метафизики, как она после Канта вновь заявляет о себе.
26. В Средние века, конечно, метафизика должна была сохранять самостоятельность независимо от этики – ради себя самой и своего отношения к теологии. Сам принцип христианства требовал этого. Ибо в нем Бог и человек не составляют двух понятий, которые оба могли бы быть отнесены к этике, а следовательно, к центру тяжести человека, но и не оставались бы, как бы они ни разделялись или согласовывались, в ведении метафизики; напротив, эти два понятия образуют единство в понятии Бога в христианстве. Поэтому метафизика не только может сохраняться без ущерба для теологии, но даже становится важным и всеобщим инструментом последней. Проблемы бытия подгоняются под дуалистическое понятие Бога, которому они поэтому служат и вне догмата для логического обоснования. И здесь логика используется и именуется как метафизика, поэтому и понятие небытия находит здесь многообразное применение.
27. Характерно, что в этом отношении еврейская философия отличается от христианской. В то время как христианская философия оставляет метафизику самостоятельной, еврейская полностью вбирает ее в свою сферу. Уже у Филона намечается этот путь. У него не проводится разделения между его платонизмом и его теологией; и, возможно, платонизм облегчает ему стремление к слиянию этих двух культурных сил, тогда как Аристотель, несмотря на свою телеологию, из-за своего дуализма сохраняет по отношению к этике формалистическую жесткость: противостоя живому понятию Бога. Да и вообще через Логос хотя и намечается опосредование между Богом и человеком, но в той же мере оно отделяется от сущности самого Бога и ограничивается действенностью Бога, отношением к миру природы и человека. И как Логос, так и философия в целом не столько сливаются с религией, сколько остаются связанными с ней, не отделяясь друг от друга.