11. Однако не только для религии имеет основополагающее значение то, что она делает бытие в Боге своей проблемой, но, вопреки всем сомнениям культурных конфликтов, для культурного духа религии фундаментально важно, что она через эту проблему вступает в глубинную общность с логикой, чья основная проблема – бытие науки. Ошибочно здесь возражать, что понятие бытия воспринимается религией в двойном смысле, и что тем самым в понятие познающего духа вносится двусмысленность. Это сомнение проистекает из методологической ошибки; ибо возникает вопрос, не является ли этот двойной смысл скорее необходимым, не просто неизбежным, но содержащим мысль о втором виде бытия. И именно этот момент приведёт к важному обсуждению.
12. Конечно, при обращении к литературным свидетельствам в таком фундаментальном вопросе второстепенное значение имеет то, как библейский документ относится к этому философскому вопросу; ибо мы должны научно понимать его как примитивное литературное произведение со всей свойственной ему наивностью. Но важна эволюция, которую такой наивный тезис прошёл в истории религий. И если даже рассматриваемая мысль сама по себе превосходит наивность мифа, то нельзя достаточно высоко оценить, что примитивная мысль в строгой абстракции выражения была сделана основной формулой понятия Бога в этом документе и на все времена, во всех последующих развитиях, сохранялась в этой абстрактной формулировке.
13. Рассмотрим контекст, в котором это первое откровение Бога как бытия является Моисею. У неопалимой купины Моисей призван освободить свой народ. Теперь характерно, как новый Бог отличается от старого Бога отцов. Моисей говорит: «Вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: Бог ваших отцов послал меня к вам. И скажут мне: как Ему имя? Что сказать мне им?» И сказал Бог Моисею: «Я есмь, кто я есмь… Я есмь послал меня к вам» (Исх. 3: 13—14). Здесь, таким образом, ясно различается Бог с новым именем от «Бога ваших отцов». Но ново только имя; это лишь новое обозначение Бога отцов. Об этом говорит следующий стих, который, очевидно, в заключительной фразе подчёркивает новое имя: «Это имя Моё навеки, и памятование обо Мне из рода в род». С таким акцентом вводится новое имя как действующее на все времена. Поэтому не должно более случаться, чтобы от этого выделения Бога как Сущего отделяли «истинно Сущего в философском смысле». Это различение не относится к библейской экзегезе. Не только Библия, но и библейская экзегеза не обязаны знать что-либо о философии. Достаточно, что Кауч (Kautzsch), несмотря на своё неуместное замечание, тем не менее утверждает: «Это место делает Моисея основателем израильского монотеизма». Теперь всецело дело философии – прояснить отношение между монотеизмом и понятием бытия. И даже если связь философских проблем для проблемы бытия требует различения с понятием Бога, из этого вовсе не следует, что религиозное понятие Бога не может вступить во внутреннюю связь с философским понятием бытия.