Он искренне проникся красотой этих мест, и в самом деле, всерьёз задумался о том, как после войны переберётся в эту часть Вирджинии, как будет разводить первоклассный табак и породистых лошадей, и о том как встретит старость здесь старость, вместе с мисс Уайт, вернее, как он рассчитывал – будущей миссис Коннелли.
А вот всё то что капитан, в письме, назвал ”праздником” – конечно не было откровенной ложью, но и на правду было похоже едва ли. Никаких ”двойных порций” никто не получал – на половину пустые обозы с продовольствием и боеприпасами сильно отставали от основных колонн, рвущейся на запад, к Голубому Хребту, армии Конфедерации. Солдатам, вот уже неделю, приходилось растягивать припасы, полученные ещё перед отходом из Ричмонда и Петерсберга, или же довольствоваться тем не многим, что удавалось выкупить или забрать под расписку у местных жителей. Разумеется, при такой обстановке с едой, о пунше или любом другом горячительном, и речи быть не может.
Что же касательно музыки в биваке – всё что капитан написал о ней, в действительности было с точностью до наоборот. Упомянутый им полонез, в этот вечер звучал, разве что, в его собственных мыслях. В самом же деле капитан, уже второй час слушал старую, побитую временем, плохонькую скрипку, на разрыв игравшую ”Дикси” – глубоко уставшие от долгого бегства солдаты, праздновали победу в стычке с федеральной армией у Кемберленд-Черч…
* * *
– Мистер Коннелли, я приготовил вам кофе, сэр!
В палатку капитана вошёл невысокий, немного скрюченный, полноватый, чернокожий, с белой как снег бородой.
– Благодарю Боб! Как обстановка в лагере?
Старый Боб подошёл к складному письменному столику, за которым сидел капитан, поставил на него жестяной кофейник, и качая головой произнёс:
– Ребятки развлекаются, сэр. И их вполне можно понять! Мы так давно удираем от этих проклятых янки, думаю парни заслужили небольшой отдых.
– Знаешь старина, я никак не могу понять почему ты так нелюбишь северян. Ведь они теперь намереваются освободить тебя и таких как ты…
Боб нахмурившись махнул рукой.
– Бросьте, сэр! Всё это пустая болтавня, не стоящая ни цента! Взгляните на меня, разве я похож на того кто мечтает о свободе? О нет, сэр! Эта их ”свобода” пригодилась бы мне, пока я был молод и горяч. А теперь я – старый, трухлявый пень. Что же мне старику делать с этой их ”свободой”? Разве что побираться…