Где-то вдалеке пропел павлин – то ли хвастался, то ли звал. Лошадь фыркнула и шла дальше, размеренно, уверенно, как будто знала, что каждый шаг важен.
– Я думал, что мы просто покатаемся, – сказал Томас, – а оказалось, что это прогулка внутрь самого себя.
Олеся кивнула:
– Это Грузия. Тут лошади – не просто животные, а часть разговора с землёй.
Он замолчал, и они долго ехали в тишине. Но это была та тишина, в которой между двумя уже всё сказано.
Нодар – рассказывал истории про винных духов и монахов, спрятавших квеври под землёй, чтобы спасти вино от персов.
– Вот туда, – сказал он, указывая тропу к винодельне, где кирпичные стены тонули в зелени. – Здесь делают «цинандали», как сто лет назад.
***
На деревянной террасе винодельни стоял длинный стол, покрытый льняной скатертью. Глиняные кувшины с янтарным вином, плетёные корзины с хлебом, нарезанные сыры и тарелки с пхали, сациви и жареным сулугуни перемежались с живыми разговорами и добродушным смехом.
Хозяин винодельни, грузин лет шестидесяти, с густыми бровями и голосом оперного тенора, представился как Гоги и сразу налил гостям вина:
– Это «цинандали». Здесь, в этих квеври, мы делаем его старинным способом. Вино, как женщина, должно быть терпеливым. Но и капризным – иначе не будет любви.
Олеся улыбнулась, принимая бокал, и почти сразу почувствовала, как вино обвивает сознание лёгким туманом удовольствия. Томас отпил осторожно, но с интересом:
– Пахнет солнечным вечером и яблоками.
– Это хорошо, – засмеялся Гоги. – Значит, ты почти знаток.
Следом за «цинандали» на столе появилось красное «саперави», затем «мцване», терпкое и ароматное, и напоследок – янтарное «ркацители», с оттенком дыни и липового мёда. Гоги комментировал каждое:
– «Саперави» – это страсть. Оно не прощает обид. «Мцване» – как девичья песня в горах. А «ркацители» – старый мудрец, знает, что ты чувствуешь, ещё до того, как ты поднесёшь бокал.
Тосты пошли один за другим – за родителей, за солнце, за виноград, за дорогу, которая приводит к людям. Один тост длился почти десять минут, с упоминанием деда, который нашёл любовь в винограднике и закопал обручальное кольцо рядом с кувшином квеври, чтобы навсегда запомнить вкус того дня.
– За радость, которую мы зовём "гамаюс", – сказал один из гостей. – Это когда ты пьёшь не чтобы забыть, а чтобы помнить.