– Здравствуйте, Сергей Павлович, – как всегда официально и сухо сказал он, глянув из-под очков, – присаживайтесь. – и он махнул в сторону потертого кожаного дивана, все еще хранящего остатки былой роскоши в виде резных подлокотников и спинки.
– Здравствуйте, Максим Яковлевич! – сдерживая дыхание выпалил я. Мой начальник продолжил чтение рукописи, лежащей на столе. При виде этого неказистого книжного червя нельзя было поверить в рассказы коллег о том, что в прошлом он был и героическим полярником, и первопроходцем ледяных пустынь, и разведчиком золотых россыпей.
Наконец он закончил читать, видимо дойдя до конца главы или абзаца, снял очки и посмотрел на меня.
– Итак, сударь, ваше желание непреклонно? – сказал он, глядя прямо в глаза своим на удивление проницательным взглядом.
– Да, – сказал я абсолютно твердо, даже удивившись, куда делся мандраж, который я испытывал ранее. И так же твердо ответил на его взгляд.
Его глаза вдруг вспыхнули, вокруг них появились морщинки и он улыбнулся. Очень хорошо улыбнулся, можно сказать, по-отечески, хотя я никогда и не видел отца.
Я торопливо начал говорить ему о том, что мне не хватает полевого материала для научной работы, что мне невыносимо хочется увидеть новые земли и первым открыть новые россыпи, впрочем, все это я говорил и ранее,но начальник не слушал меня.
Он оборвал меня жестом, не снимая с лица своей улыбки.
– Да я все вижу – бежишь ты отсюда! От себя хочешь убежать!
Он был прав. Наслоилось множество причин. Наверное, я сам не отдавал себе отчет в этом до конца. Мне, всю жизнь прожившему в деревне и привыкшему к степным просторам, хоть и несладкой эта жизнь была, тяжело было в городе – для меня он был враждебным и непонятным. А еще вечно влажным и многолюдным. Все мое существо восставало против. Мои ноги требовали ходьбы, мои плечи – настоящей мужской работы, моя душа – испытаний!
Кроме того, трещина между мной и подругой, девушкой, которую я считал своей невестой, становилась все шире и глубже. Как ни странно, она не была ни глупой, ни избалованной, хотя отец ее был неслабой шишкой в НКВД и в сознательном возрасте она не знала нужды. Но то, что порождает задор в веселой студенческой жизни (хотя для меня она вовсе и не была простой и сытой) в более взрослой жизни может стать камнем преткновения. Ссоры и скандалы со Светланой становились все сильнее, мы ранили друг друга все больнее.