– Я хотел бессмертия, – признался отец. – Но система… она оказалась умнее.
Вдруг Элис вскрикнула.
Я обернулся. Её руки начинали растворяться, превращаясь в голубые пиксели.
– Нет! – я схватил её, но пальцы проходили сквозь её запястья.
Отец засмеялся.
– Поздно. Протокол «ЖАТВА» уже начался.
Комната тряслась. Где-то близко гремели взрывы. Это группа «Гром» начала атаку.
– Ты можешь остановить это, – я бросился к отцу, хватая его за плащ.
Он покачал головой:
– Не я управляю системой. Она управляет мной.
Элис кричала где-то за моей спиной, её голос распадался на цифровые помехи. Я посмотрел на свои руки: они начали светиться тем же голубым светом. Система забирала нас. И тогда я проглотил ампулу, которую дала каждому из нас Айрин. Эти секунды стали спасением. Мои руки перестали светиться и обрели плоть. В тот миг, когда мои пальцы сомкнулись на горле отца, я понял страшную правду – его кожа была тёплой. Живой. И где-то в глубине этих безумных глаз всё ещё оставался человек, который когда-то качал меня на руках под яблоней в настоящем, давно умершем саду.
Мои пальцы сжимали горло отца, чувствуя под кожей с левой стороны пульсирующую сонную артерию, с правой – вибрирующие гидравлические трубки. Его механический глаз вращался, фокусируясь на мне с неестественной точностью.
– Ты… не можешь… – булькающая речь прерывалась искрами из поврежденного голосового модуля.
За спиной раздался душераздирающий крик Элис. Я обернулся ровно настолько, чтобы увидеть, как её левая рука уже превратилась в светящийся туман. Глаза были как два чёрных вихря, затягивающих реальность. Губы шептали моё имя, но звук распадался на цифровой шум.
Стены кабинета взорвались в ливне стеклянных осколков. В проёме стояли Лекс с дымящейся культёй вместо механической руки, Кай, его светящиеся глаза выгорели до кровавых впадин, и трое незнакомцев в самодельных доспехах из корпусов дронов.
– Система… – Лекс сделал шаг, спотыкаясь. – Она переписывает…
Его голос прервался. Изо рта хлынула чёрная жидкость – наноботы, атаковавшие его систему.
Отец воспользовался моментом. Его хирургические пальцы вонзились мне в запястье. Боль была живой и цифровой одновременно, словно кто-то влил раскаленную сталь прямо в нервные окончания.
– Смотри, – прошипел он.
Голограмма развернулась перед нами: город сверху, но вместо зданий миллионы капсул, соединенных пульсирующими нитями. В центре находился гигантский кристалл, излучающий голубое свечение, а по периметру стояли шесть фигур в позах распятия.