– Сто лет назад таких, как мы, было больше, Холлис, – продолжает Джона.
– Знаю, – отвечаю я с убийственным спокойствием. – Вы совершенно хладнокровно убили восемьдесят семь миллионов человек, а потом попытались захватить мир.
Джона спокойно воспринял мои слова, прежде чем продолжить:
– Таких людей, как мы – у которых были способности, – существовало гораздо больше.
– Способности?
Джона улыбается:
– Мы не прокажённые, как тебя учили. Дело не в плохой крови. Биомаркер только половина истории.
Я громко фыркаю, теряя самообладание, хмурюсь и поджимаю губы.
– Половина истории? Что вы несёте?!
– У нас есть силы, – придушенным голосом вмешивается Эштон. – А не порченная кровь.
На этот раз я смеюсь вслух. Мерзкий звук. Надо прекращать выражать свои чувства, но я не могу сдержаться. Замечание Эштона слишком бредовое. И хотя мне страшно, я подаюсь вперёд и спокойно заявляю:
– Я не тупая. Если у тебя биомаркер – у тебя дурная кровь. Плохая кровь влияет на мозг. Ваши заблуждения – это побочный эффект биомаркера.
– Это только то, что тебе внушили, но у нас действительно есть силы. Я могу показать свои, – говорит Розали и делает несколько шагов вперёд, её рыжие волосы рассыпаются по плечам.
Моя смелость улетучивается, как облачко дыма.
– Отойди от меня, – в страхе говорю я.
– Розали, – говорит Джона, вскидывая руки. – Не теперь.
Она покорно отступает.
Джона, их старейшина и очевидный лидер этой троицы, продолжает:
– Это было потрясающее время. Мы открывали себя и то, на что мы способны.
Убийства, например.
– Наши предки обладали удивительными способностями, и они творили потрясающие вещи. В обществе, полностью лишённом эмоций, мы, наши чувства и страсти, остались за гранями понимания.
Я чувствую приступ тошноты. Всё из-за их крови. Чувства – жестокость. Эмоции – зло.
– Мы жили под прикрытием какое-то время, но наша тайна не могла храниться долго. В конце концов общество заметило, что мы отличаемся, и тогда всё ухудшилось.
– Террористическая война, – говорю я.
– Не было никакой войны, – печально говорит Джона.
Я недоумённо смотрю на него, и руки сжимаются в кулаки, а сердце бешено колотится в грудной клетке.
– Вы лжёте.
Непонятный трепет охватывает мои конечности, но это не похоже на покалывание в центре тестирования. Это ощущение ледяное и обездвиживающее, как будто меня окунули в бассейн с ледяной водой. Он лжёт. Я хочу что-нибудь сказать. Просто обязана.