Высотное здание, в котором находился кабинет, было разделено между многочисленными офисами, конторами, магазинами и салонами красоты. С раннего утра и до позднего вечера здесь кипела жизнь: работники, посетители, клиенты и курьеры сновали по коридорам и этажам, как муравьи в муравейнике. Но в этот поздний час на тринадцатом этаже постепенно становилось всё тише – рабочий день служащих подходил к концу, и мужчина остался один.
Ему было явно за шестьдесят, хотя поджарая фигура и элегантный серый костюм создавали иллюзию молодости. Но лишь на первый, мимолетный взгляд. Стоило присмотреться, как его седые волосы на лысеющей голове, глубокие морщины у рта, землистый цвет лица и злые, уставшие серые глаза выдавали его возраст. Ни дорогие костюмы, ни умелые руки опытных массажисток, ни запоздалое правильное питание не могли скрыть следы прожитых лет. Этого мужчину звали Георгий Ксенофонтович Фроськин.
Его отчество и фамилия были сложными и труднопроизносимыми, словно специально созданными для насмешек. Как его только не называли в детстве: и Фроська-моська, и Жорик-уродик, и Ксеня-фоня. Причем эти прозвища были еще не самыми грубыми, но и они доставили ему немало горьких минут, часов и дней. Обиды, слезы, злоба, гнев, ожесточение формировали в нем тайное желание мстить. Желание порой жгучее, но бессильное. Он с превеликим удовольствием избил бы обидчиков и ногами, и кулаками, но не мог. Физическая слабость, хлипкое тело и неспособные на сопротивление руки и ноги (ни на турнике подтянуться, ни по канату взобраться) не позволяли ему действовать открыто. Оставалось лишь тайно вынашивать планы самых жестоких расправ, завидовать и мстить исподтишка.
Да, так было и в его далеком пугливом детстве, и в ранимой юности. Но всё изменилось, когда Фроськин внезапно заработал свой первый миллион. Затем в результате хитроумных схем последовал второй, и вскоре он потерял счет доходам. Так он стал Жоржем – жестким и беспринципным боссом одной из средних российских торговых компаний. А потом его стали называть Фросс. Правда, справедливости ради, так к нему обращаться могли лишь приближенные, которых можно было пересчитать по пальцам. Остальные – мелкие сотрудники и конкуренты – при встрече с ним, подобострастно мямлили его полное имя и отчество, стараясь выговаривать каждую букву четко и правильно. И боже упаси было кому-либо ошибиться в произношении.