– Осматриваешься? – Фиола фыркнула, окинув взглядом голые стены. – Да тут даже смотреть не на что. Пойдём, покажу тебе, как выглядит настоящая Призма.
Она схватила его за рукав и потащила по извилистым коридорам. С каждым шагом стены меняли цвет:
– Вон там логово Кайрона – куча карт и мечей. Там психоделический цирк Жёнола. А это… – она остановилась у двери с розовым свечением, – Розы. Не заходи без стука – ослепнешь от милоты.
Глёз кивал, едва успевая запоминать. В груди сжималось: все комнаты были такими… сильными. А его – пустой аквариум.
– А это что? – он указал на дверь с зелёными формулами, плавающими в воздухе.
– Зерала. Туда даже я не суюсь. – Фиола фыркнула. – Там скукотища, как на лекции по квантам.
Возвращаясь обратно, Глёз чувствовал, как сжимается горло. Все комнаты были такими… живыми. У каждого – свой характер, своя сила. А его голубая пустота казалась жалкой пародией.
– Ладно, хватит экскурсий, – Фиола толкнула его в спину, когда они вернулись к его двери. – Осваивайся. Если вздумаешь утонуть в соплях – зови.
Дверь захлопнулась. Глёз подошёл к стене, его отражение в голубом стекле дрожало, как будто сквозь него проходили волны. Он коснулся ладонью поверхности – и стекло затрепетало, превратившись в воду.
– Нет… – он попятился, но пол уже стал мягким, как ил.
Он провалился под пол…
Тёплая вода обожгла лёгкие. Глёз захлёбывался, пытаясь выплыть, но волны швыряли его вглубь. Над головой мерцал далёкий свет, а вокруг плавали обрывки голосов:
«Ты слабак!»
«Перестань реветь!»
«Все устали от твоих слёз!»
На дне, покрытом чёрным песком, лежали письма. Те самые, что он писал матери, но рвал, не отправляя. Чернила расплывались, превращаясь в угрей, которые обвивали его ноги, тянули вниз.
– Они презирают тебя, – прошептала вода голосом Фиолы. – Ты обуза.
Глёз закрыл глаза, сжимаясь в комок. Он знал, что это правда. Всегда знал.
Но вдруг голоса стали громче. Теперь они звучали как Кайрон, Жёнол, даже Сит:
«Без тебя было бы проще».
«Почему ты всегда плачешь?»
«Исчезни».
Он попытался закричать, но вода ворвалась в рот, солёная и горькая. В глазах потемнело. Где-то вдали, сквозь толщу боли, он увидел свет – крошечный, как звёздочка. Но прежде чем он успел потянуться к нему, тени сомкнулись.
Вода сжимала грудь Глёза, как удав. Он судорожно хватал ртом пустоту, но вместо воздуха в лёгкие врывалась солёная жгучая влага. Тени вокруг смеялись, кричали, тыкали пальцами: