А однажды я увидел их.
Тени.
Они двигались по краям моего зрения, будто наблюдали за мной. Сначала я думал, что это игра света, но потом одна из них коснулась меня.
Холод.
Ледяной, пронизывающий до костей. Я рванулся прочь, но тени следовали за мной. Они шептали что-то на языке, которого я не понимал, но от которого кровь стыла в жилах.
Я понял: они пришли за мной.
Невидимость – это не дар. Это проклятие.
И теперь, когда я пишу эти слова (да, я нашёл способ – чернила, смешанные с кровью, держатся дольше), я чувствую, как они приближаются.
Они знают, что я ещё помню себя.
Но скоро забуду.
И тогда стану одним из них.
Если найдёте чёрное зеркало – не поднимайте его.
Иначе исчезнете.
Навсегда.
На вокзале всегда пахло чем-то тёплым и мучным. Жирный аромат жареного теста смешивался с запахом пота и машинного масла, но люди всё равно толпились у лотков, спеша перекусить перед дорогой. Я стоял в очереди, сжимая в руке потрёпанную купюру. Живот урчал – последние два дня я питался только чаем и сухим хлебом.
– Пирожки с мясом, с капустой, с вишней! – кричала продавщица, выкладывая на прилавок свежую партию.
Я протянул деньги.
– Один с мясом.
Женщина сунула пирожок в пакет и бросила его мне, даже не взглянув. Тесто было тёплым, почти горячим. Я отошёл в сторону, развернул пакет и откусил.
Мясо оказалось… странным.
Не сочным, а каким-то вязким, с лёгким привкусом меди. Я сморщился, но проглотил кусок. Голод – не тётка. Второй укус был хуже. Что-то хрустнуло на зубах, будто хрящ. Я выплюнул непрожёванный комок на ладонь и замер.
Это был ноготь.
Человеческий.
Я отшвырнул пирожок, но было поздно – во рту оставался тот самый металлический привкус. Желудок скрутило спазмом, но рвоты не последовало. Вместо этого горло сжала невидимая рука.
Я поднял глаза.
Продавщица смотрела на меня. Не просто смотрела – изучала. Её губы растянулись в улыбке, но глаза оставались мёртвыми, как у рыбы на льду.
– Вкусно? – спросила она.
Я хотел закричать, но язык будто прилип к нёбу. Вокруг люди продолжали жевать свои пирожки, не замечая ничего странного.
Только теперь я разглядел, что у всех у них…
…из уголков рта стекала тонкая струйка крови.
Когда мама вернулась из больницы, я сразу понял – что-то не так.
Она улыбалась слишком широко. Глаза, всегда такие тёплые и усталые, теперь блестели, как мокрый камень. Движения стали плавными, почти бесшумными. И запах… Сладковатый, как подпорченное мясо, прикрытое духами.