– Все слышал, да?
– Конечно. Не глухой.
– Зато глупый. До сегодняшнего вечера мы не подозревали о существовании друг друга. У каждого из нас была своя жизнь. Разве тебе мало, что я привела тебя в свой дом? – Таня капризно надула губки. – Между прочим, тебя ждет сюрприз.
Я почувствовал признательность к Тане, восприняв ее слова как сигнал к переходу на постельный режим, взял девушку за плечи и притянул к себе. Она смутилась и увернулась от поцелуя.
– Ты неправильно меня понял, – пророкотала она, чуть отодвигаясь. – Сюрприз другого рода. Ты хотел бы прогреметь как журналист?
– Не понял… – Мои мысли были сосредоточены на другом объекте: в большом вырезе халата я разглядывал великолепную грудь девушки.
– Ну, я имею в виду – стать известным журналистом.
Тут до меня дошел смысл сказанного, я тут же потерял к разговору интерес и убрал руки с Таниных плеч.
– Каким образом?
Глаза у нее загорелись:
– Что, если я подброшу тебе сенсацию, а ты напишешь статью?
«Шла бы ты со своими сенсациями!» – психанул я в душе, однако выпятил нижнюю губу, якобы подумал и сделал вид, будто заинтересовался.
– Ну?
Слегка возбужденная, Таня встала с коленей и сказала голосом старой интриганки:
– Идем со мной!
Я уныло взглянул на часы: время позднее, а на моем счету еще ни одного поцелуя, – и без особой охоты поплелся за девушкой в прихожую. Мы прошли мимо спальни в коридор, и Таня толкнула дверь с наклеенным изображением чернильного прибора и пера на стекле. Вспыхнул свет – мы очутились в кабинете с затхлым воздухом и старомодной мебелью. Сразу у стены стоял кожаный диван с откидными валиками, у окна стоял массивный письменный стол со столешницей, обитой кожей, возле него – два кожаных кресла с никелированными ножками и подлокотниками – все доисторическая рухлядь. Современными выглядели книжные стеллажи, которыми сверху донизу были заняты две противоположных стены. На них теснились книги, большинство опять-таки в кожаных переплетах. Кожаная комната какая-то.
– Кабинет моего отца, – сказала Таня, когда я огляделся.
– Кстати, где он? Ты еще ничего не говорила о своем родителе.
На лицо Тани наплыла тень.
– Не так давно папа умер, – ответила она грустно.
– Прости за бестактность, но я не знал.
Девушка промолвила, глядя на большую фотографию, что стояла на столе:
– Слева – мой папа, справа – его близкий друг.