Однако Новый год удался на славу – и за столом посидели, и куранты послушали, и попели, и даже зачем-то по пустынному коридору под ручку погуляли. Променад, значит, совершили. Заслонов тросточкой постукивал, ручку крендельком держал и очень себе нравился.
Так вот и наступил год одна тысяча девятьсот сорок пятый.
По такому случаю сделал Заслонов себе подарок – кровать купил, почти не лежанную и на удивление дешевую – за эти годы много в Москве лишних кроватей образовалось.
А через два дня определился он на работу и тоже по каменному делу. Правда, вместо надгробных камней бросило его отечество на мемориальные доски, но особой разницы в этом подселенец не видел, вот только что раньше работа шла все под музыку, под живые духовые оркестры, а здесь под радио, что, конечно, совсем не то и на голову плохо действует.
Может быть именно поэтому, придя домой и отужинав, ложился Заслонов на свою кровать и заводил с Авдотьевной бесконечные разговоры на атеистические темы, подкрепляя каждое свое слово примером из личной или общественной жизни, по которым выходило, что, конечно, никакого Бога нет, раз такое твориться может. Очень убедительно говорил, хотя и не всегда идейно грамотно.
Что ему могла противопоставить Авдотьевна, кроме топанья ножкой и хлопанья дверью? Ничего по сути. И хотя понимала, что не по злобе это он, без умысла, по некультурности, все равно начинала сердиться и выносясь на кухню думала в сердцах: "Уж лучше бы я кота бездомного взяла, чем этого! Ей-Богу, лучше!", и, чтобы оправдать свое бегство, ставила чайник на огонь и, пока он закипал, остывала.
А Заслонов тем временем корил себя за речи свои бессвязные и давал зарок темы этой в дальнейшем не касаться. Поэтому, когда Авдотьевна возвращалась в комнату с чайником, был подселенец кроток и говорил о видах на урожай.
Но на следующий вечер все повторялось вновь.
В феврале уже, во время очередного диспута, не выдержала святая старушка и, не слушая никаких возражений, повлекла Заслонова в храм.
Что хотела она доказать этим нелогичным поступком, неизвестно, но в храме вел себя Заслонов вполне прилично – головой не вертел, споров не заводил, а молчал и внимал. И хотя, выйдя из церкви, сказал Заслонов – "Слова все это!.." – но шапку так и не одел до самого дома и всю ночь курил в форточку.