После этого культпохода Заслонов настолько поутих, что Авдотьевна забеспокоилась – здоров ли?! Не застудил ли голову свою слабую?! – лежит с отсутствующим лицом и потолок изучает… Уж и так Авдотьевна и эдак пыталась его расшевелить, даже четвертинку достала бесполезную. То есть, конечно, выпить-то он ее выпил, будьте уверены, но после этого загрустил еще больше и вовсе лицом к батарее обратился.
Недели две так прошло, а потом Заслонов книжку попросил. Так вот сразу и попросил:
– Книгу бы… – сказал.
– Какую? – ожидая подвоха, спросила Авдотьевна.
– Любую, – честно отвечал Заслонов.
И дала ему Авдотьевна Пушкина Александра Сергеевича, но не стихи, а прозу, потому что нельзя так сразу бухты-барахты на человека с культурой набрасываться – отвратить можно. Ну, а увидала Авдотьевна, как Заслонов пальчик слюнявит, так ее в дрожь бросило. Но уж так был плох последнее время подселенец, что промолчала старушка – дважды чайник вскипятила и промолчала.
Было бы большим преувеличением сказать, что, прочитав Пушкина, стал Заслонов совершенно другим человеком – ну там – ноги начал мыть или еще что. Для такого перерождения необходимо обогатить себя всеми знаниями, которые выработало человечество. Но, несомненно, что-то проснулось в нем и заговорило, пусть еще спросонья невнятно, но достаточно громко.
Так, например, вечером 22-го апреля поразил он Авдотьевну, сказав:
– Во флаге главное – трепетность! – и – понимай, как хочешь.
Чем дальше, тем все с большей тревогой следила за ним Авдотьевна, невольно сравнивая его с фикусом – а ну как зацветет? Что тогда?! И очень жалела, что книги все на Тишинке оставила – было бы чем болезному в трудном его развитии помочь. А так только и могла она жить рядышком, говорить о том о сем, да волноваться дальнейшею его судьбой.
Но, слава Богу, наступил май и одна большая забота покинула сердце Авдотьевны – кончилась война проклятая.
9 мая пришел Заслонов с работы пораньше и начал бриться, гладиться, ваксить сапоги, словом, марафет на себя наводить.
С улыбкой смотрела Авдотьевна на все эти его приготовления, но, к ее большому сожалению, помочь ничем не могла – несмышленыш сам очень скоро управился, планочки да ордена нацепил и для большего форсу несколько раз перед зеркалом каблуками стрельнул. Вышло, что надо.