– Каждый день, – жаловался сержант, – человек по пять из этого исполкома забираем. Кого потише – вроде тебя – домой отвозим, тех, которые права свои знают – к нам в отделение, ну а слабеньких, понятно, – в больницу. Каждый день. Ну ладно бы – хулиганы или там пьяницы… Вчера вот с академиком дрался. Силы-то в нем никакой, но цепкий – жуткое дело…
Под такие разговоры и приехал подселенец домой.
– Ну как? – спросила его Мария Кузминична.
– Да ну их, – махнул рукою Заслонов. – Подождать велели, – и ушел к себе.
* * *
Дни шли за днями и складывались в недели. Из недель сами собой получались месяцы. Заслонов регулярно пил на проводах и новосельях, пока, наконец, не остался в квартире совершенно один.
И как ни противно было ему думать о встрече с очкастенькой, надо было идти в исполком. Запасся подселенец бумажкой, по которой он в Москву прибыл, на всякий случай побрился и пошел. Целый день до самого позднего вечера просидел он в издерганной очереди, пока, наконец, не вызвали.
То ли перевыборы произошли, то ли еще что случилось, но на месте очкастенькой сидел худенький востроносый хлопец с хитрыми глазами и молчал.
– А где эта?.. – спросил от сильного удивления Заслонов, мучительно пытаясь вспомнить, отдавал ли он в этом году за что-нибудь свой голос или нет еще, но так и не вспомнил.
– В отпуске, – сказали ему.
– Ну ладно, – успокоился Заслонов, – и хорошо.
Но ничего в этом хорошего не было, потому что только он заикнулся, что живет в доме № 35 по Взвейскому проспекту, как прервали Заслонова простым словом:
– Нет!
– Что – "нет"? – не понял Заслонов.
– Нет такого дома, – сказали ему и начали бумажки по столу двигать.
– Но я же живу там, – продолжал настаивать подселенец, чувствуя, что будет домой возвращаться в черном воронке.
– Этого не может быть, – сказали ему.
– Живу! – упрямо крикнул Заслонов.
– Дома этого нет, – устало сказали ему. – На этом месте будет построен приют для старых и очень старых большевиков. А сейчас там ничего нет. Если не верите – сходите – посмотрите.
И помутился Заслонов всею сущностью своей, и сел в трамвай, и поехал к дому, которого нет.
Только трамвай, лязгая всеми своими металлическими суставами, подъехал к остановке «Булочная», выскочил Заслонов на улицу и остановился, ничего не понимая.
На месте его дома раскинулся пустырь, заваленный битым кирпичом, искореженными водопроводными трубами, прорванными пружинными матрацами и прочей, никому не нужной рухлядью.