Он способен уничтожить меня одним взмахом руки, как способен уничтожить любого, даже такого несокрушимого атланта, как Креон Прэтор. К атлантам сложнее подступиться, да только и они смертны. И у них есть свои слабости.
– Поздравляю с повышением, мой юный друг, – дружелюбно говорит куратор, и его ладонь режет воздух, окидывая стол с напитками. Хоть у меня и пересохло в горле от волнения, а угоститься настоящим чаем – редкая удача, я вежливо отказываюсь.
– Благодарю, господин.
Куратор поднимается с кресла и обходит меня по кругу мягкой походкой хищника. Я держу голову прямо, и украдкой разглядываю грубое сукно его одежды. Он не носит торжественных знаков отличий, золотой и серебряной имперской символики, отдавая предпочтение чему-то скромному и простому. Лишь на праздники он облачается в церемониальный плащ с пурпурным подбоем. Сюда он, понятное дело, приехал без него.
– Я думаю, ты догадываешься, что здесь не обошлось без моего участия, – продолжает куратор, чуть улыбаясь, – уже вторая услуга, оказанная мной, верно, Ливий?
– Да, господин, – повторяю я, и все же замечаю, – но в этот раз…
– Не стоит, – пресекает он, – считай это поощрением за верную службу. Я не потребую с тебя чего-то сверх меры. Моя цена останется прежней.
Я открываю рот, намереваясь снова сказать:
Да, господин.
Почтение и послушание – первые уроки, что осваивает каждый рекрут «Фациес Венена». Их вбивают нам в головы и кости… в буквальном смысле.
Насилие – лучший учитель.
От очередной порции благодарностей меня останавливают узловатые пальцы куратора, по-отечески поправляющие перекрутившийся шнур у меня на плече.
– Ты – мои глаза и уши, Ливий, – напоминает он. Будучи, как и все пожилые люди, подверженным философским настроениям, дальнейшее он добавляет задумчиво, – лишь тот, кто имеет свои тайны, способен в полной мере овладеть чужими.
– Да, господин, – соглашаюсь я.
– Но помни, мой юный друг, – говорит куратор, – я занятой человек и оттого высоко ценю свое время. Тебе не стоит испытывать мое терпение.
Это было очевидно с самого начала: никто не повышал меня за заслуги, по правде, весьма посредственные; никто не назначил бы меня правой рукой центуриона просто так.
Куратор ждет, что я принесу ему голову Креона Прэтора на золотом блюде, как изысканную закуску. Он хочет сделать из его черепа кубок и испить из него вина. И он прав – я действительно лучшая кандидатура для вероломного предательства, поскольку поводок, наброшенный мне на шею, не оставляет права выбора.