Мне хотелось бы согласиться. Мне хотелось бы позволить алкоголю развязать мой язык, и поведать Креону все мои тайны. И про сделку с куратором, и про то, кто я такой.
Но я не имею на это права.
***
Я постукиваю ручкой по листу, где уже вписан номер допроса. Он вот-вот начнется.
Рябой тирон вносит металлический бокс с уликами по делу. Он почтительно склоняет голову перед нами, старшими по званию, и неаккуратно плюхает ношу на стол, словно она весит целый талант или жжет ему пальцы.
– Аккуратнее, – журит мальчишку Креон, пригвождая несчастного взглядом.
Бедняга вжимает голову в плечи так сильно, что его цеплячья шейка полностью скрывается в воротнике униформы цвета цемента. Без сомнения, он слышал те страшилки о центурионе, что пересказывают друг другу салаги «Фациес Венена». Мол, Креон Прэтор вырывает голыми руками сердца арестантов и ест их на завтрак, а провинившимся тиронам отрезает пальцы. И тоже ест, но уже на обед.
Понятия не имею, почему львиная доля этих россказней зиждется на специфических гастрономических предпочтениях. Я точно не замечал за своим наставником ничего подобного. Его быт куда аскетичнее, чем о нем думают.
– Извините, господин, – умоляюще говорит тирон и семенит к выходу.
Двое милесов вводят заключенного.
Его грубо швыряют на стул, и изнуренное заточением тело растекается по жесткому сидению, словно растаявшее сливочное масло.
– Имя, – распоряжается Креон.
– Деций Мануций, – шуршат разбитые губы арестанта.
Я вношу данные в протокол: возраст, род деятельности, семейное положение. У арестанта нет ни жены, ни детей. Откуда им взяться?
Он обвиняется…
Я нервно сглатываю, радуясь, что Креон сидит ко мне спиной и не может заметить моего смятения.
– Вам известно, почему вы здесь? – обращается центурион к заключенному.
– Я невиновен, – без особой уверенности в голосе откликается тот, – меня оклеветали… Я порядочный человек.
Креон откидывает крышку ящика, принесенного мальчишкой, и, натянув перчатку, извлекает содержимое. Я ерзаю на месте, чтобы из-за его плеча увидеть улику. Издалека она выглядит, как склизкие рыбьи легкие. Это прозрачная желтая пленка, похожая на изделия из того материала, которым когда-то был захламлен весь окружающий мир. Я копаюсь в памяти, вспоминая уроки истории. Целлофан. Кажется, он назывался так. В Империуме нет сырья для его производства.