Гор вошёл первым. Его шаги не были осторожными, но и не несли гнева. Он шёл, как идущий к могиле – без слов, с внутренним знанием, что ничего уже не вернуть.
Тияна пошла следом. Она не знала, куда смотреть: на рухнувший потолок, на остатки символов, покрытых копотью, или на пепел, что, казалось, ещё был тёплым. В этом месте не было криков – они остались в прошлом. Но тишина кричала громче. И каждый её шаг отзывался в груди чем-то вязким, тянущим, как если бы сама земля требовала: «Смотри. Запомни».
Храм был не просто разрушен. Он был унижен. Стерт. И это делали не враги. Это сделали свои.
Тияна остановилась у одного из уцелевших каменных блоков. Его поверхность была покрыта трещинами и копотью, но под слоем пепла всё ещё угадывались очертания – знакомые и одновременно чужие. Она провела пальцами по камню, и сажа осыпалась, обнажая символы – изломанные линии, древние знаки, слишком грубые, слишком честные, чтобы принадлежать нынешней эпохе.
Сердце в груди кольнуло. Она видела эти символы раньше – в старых свитках, в запретных записях, которые прятали в нижних залах библиотеки дворца, под грифом «ересь» и пылью. До жрецов, до тронов, до богов с золотыми масками и храмов из известняка, – были другие. Древние. Те, чьи имена больше не произносят. Те, кто не требовал подношений, не возводил пирамид. Символы жизни и смерти, равные, уравновешенные. И здесь, на разрушенном алтаре, они остались. Вырезанные грубо, но с верой.
– Старые знаки, – пробормотала она, скорее себе, чем кому-то. – До твоих. До фараона.
Слова сорвались с губ прежде, чем она поняла, насколько в них укор. Но Гор не ответил сразу. Он лишь стоял чуть поодаль, глядя на колонны – так, словно слышал их шёпот. Не голос прошлого. Обвинение.
– Здесь молились тем, кого забыли, – тихо сказал он наконец. – Тем, кто не требовал поклонения. Только памяти.
Тияна не ответила. Не могла. Горло пересохло от гари, от тишины, от осознания. Она прикоснулась к знаку ещё раз – и вдруг ощутила, как по коже пробежал холод. Почти страх. Эти символы были старыми, но не мёртвыми. Они помнили.
И она теперь – тоже.
Тияна ступила внутрь с осторожностью, будто боясь потревожить прах, которым была покрыта каждая плита. Её шаги почти не издавали звука, но в голове звенело: хруст сгоревшего, запах угля, обугленные руины, тень от разрушенного величия. Пространство дышало не болью – боль уже давно умерла здесь. Осталось только холодное напоминание: вот, что делают с теми, кто помнит.