– Давай съездим завтра на море. – Я вздрогнул от ее голоса.
– Давай.
* * *
Воскресенье.
Вчера было тепло, но сегодня осень стала зябкой и серой, небо высилось мраморным куполом, солнце еле угадывалось в драпированном шелке стальных облаков. До моря мы могли дойти пешком по главной улице, но мысль о закрытых на зиму ларьках и пляжных станциях ввергала меня в жуткую тоску. Поэтому я повез ее в свое место. Далеко, за горным отрогом, врезавшемся в море осколками скал, туда, где зарастала лесом сгоревшая в 90-х деревня. От нее остался один только пляж и шаткий пирс, на котором я множество раз смотрел в лицо солнцу, своему единственному верному другу на этой земле. Единственному в ее отсутствие.
Ехали в тишине, сказывалось похмелье. Это то, что мне в ней нравилось: она любила молчание и не боялась в нем оставаться. Куталась в свой кардиган и смотрела в окно цепкими печальными глазами. Я знал, что она редко с кем могла себе это позволить, и то, что сейчас позволяла, говорило о многом.
– Выглядишь очень счастливой. – Она усмехнулась.
– Сейчас уже гораздо лучше, чем было.
– У тебя все хорошо?
Отвернулась. Она стыдилась себя, своей неспособности всегда светить и освещать, того, что выгорала и падала туда, откуда была не в состоянии подняться.
Я тоже стыдился. Того, что молился ей лишь тогда, когда было нескончаемо плохо, и забывал о ней, когда делалось хорошо. Того, что каждый раз боялся подавать ей руку, боялся, что она утащит меня за собой, а я всегда очень тяжело возвращался. Но если я что и понял про нее за то время, что мы были знакомы, так это то, что она всегда поднималась после того, как падала. Невесть откуда доставала силы, обращалась в сгусток злобы и тьмы, и на этой антиматерии возрождалась. Еще мощнее и ярче, еще сильнее, еще опаснее.
Когда она была сияющей звездой, на нее нельзя было налюбоваться. Исходящее из самого сердца сияние и сила пропитывали тебя и заражали, но, погаснув, она ни из кого не вытягивала света: она просто схлопывалась, исчезала, чтобы потом снова возникнуть. Самая честная на свете черная дыра.
– Я устала. – Вздохнула она, сползая ниже в кресле.
– Тебе тоже надо иногда отдыхать.
– Зачем, по-твоему, я к тебе приехала? – Я деланно пожал плечами.
– Я думал, соскучилась. – Опять усмехнулась.
– Вряд ли ты понимаешь, как сильно.