Кровь проклятого дерева. Книга 1: Шипы и Клятвы - страница 2

Терн… Шепот, не звук, а вибрация в воздухе, шелест листьев без ветра. Ее лесное имя. Дух, обитавший в этом дубе – древний, медлительный, больше похожий на сонное сознание, чем на разумное существо – обращался к ней. «Он… близко. Холодный… с семенем… внутри.» Флора вздрогнула. Я знаю, Старый. Ее собственный голос звучал хрипло, реже используемый, чем внутреннее общение с Лесом. Сколько времени Солнце… до вершины Скалы Плача… Дух говорил образами, чувствами. Скала Плача была в полутора часах пути на северо-запад. Значит, у нее еще есть время. Мало. Они все? Флора мысленно сгребла комок влажной земли, в котором ощущались слабые вибрации множества ног. Лес передавал ей смутную картину: не люди, но их присутствие, искажающее естественный поток жизни. Много… Железо… Оно… жжет корни… Железо. Оружие. Доспехи. Проклятие для фейри и духов Леса. И для нее, полукровки, оно было как раскаленный уголь на коже. Веспер привел солдат. Много солдат. Не для поимки одной девушки-чудовища. Для чего-то большего. Для Древа? Или против него? Мысль о Древе Желаний заставила ее сжаться внутри. Огромное, покрытое мхом и лианами, пульсирующее древней, амбивалентной силой где-то в самом недоступном сердце Эльдрейна. Оно было источником ее проклятия, но и частью ее самой. Оно требовало жертв – эмоций, жизненных сил, а иногда и самой плоти – чтобы исполнять желания, всегда с ужасной ценой. Веспер носил его семя в груди. Что он хотел от Древа? И что Древо хотело от него? От нее? Ощущение паутины, в которой она запуталась, становилось невыносимым.

Она не могла позволить им найти ее. Не здесь. Не так близко к своим старым убежищам, к тем немногим уголкам Леса, где еще помнили ее человеческое имя и не гнали прочь шипами. Флора встала, игнорируя ноющую боль в ногах, где кожа уже местами напоминала грубую кору. Она должна была увести погоню подальше. На север, к Топи Забвения, где даже духи боялись ступать. Туда, где ее проклятие, возможно, станет ее единственным спасением, а Лес – ее единственным, пусть и ненадежным, союзником. Она двинулась бесшумно, как тень, ступая по мягкому мху и обходя сухие ветки с инстинктивной осторожностью, выработанной годами жизни в бегах. Каждое движение отзывалось внутренним скрежетом, будто ее суставы уже были не хрящами, а сучковатой древесиной. Ее дар – чувствовать растения, направлять их рост, иногда заставлять их атаковать – требовал концентрации и энергии. Энергии, которую она берегла как последние крохи воды в пустыне. Но сейчас она осторожно протянула свои ощущения вперед, вдоль предполагаемого пути. Папоротники, мхи, молодые побеги клена – все они стали ее глазами и ушами. Она искала не только следы людей, но и безопасный путь, места, где Лес позволит ей пройти быстро, а где заставит петлять. Через час пути напряжение достигло пика. Воздух стал тяжелым, пропитанным запахом влажной гнили и… металла. Железа. Флора замерла за широким стволом вяза, слившись с его шершавой корой. Она слышала их. Не голоса, пока нет. Но звук – приглушенный лязг кольчуги, скрип кожаных ремней, тяжелое, размеренное дыхание. И ощущение. Холод. Тот самый леденящий пульс семени Древа, бьющегося в груди Веспера. Он был совсем рядом. Группа разделилась, охватывая ее позицию полукругом. Они знали, где она. Или очень точно догадывались. Сердце (то, что еще оставалось сердцем) бешено заколотилось у нее в груди. Страх, острый и животный, смешался с гневом. Как они нашли ее так быстро? Лес должен был скрыть ее! Но Лес был не союзником, а тюремщиком, подчиненным воле Древа. И Древо, казалось, играло свою игру.Она сжала кулаки, чувствуя, как под кожей ладоней набухают крошечные, острые шипы. Она не хотела убивать. Каждая смерть, причиненная ее даром, отзывалась в ней новой волной боли и ускорением проклятия. Но что оставалось? Сдаться? Отдать себя Весперу и его хозяину, Древу Желаний, которое, несомненно, найдет для нее какое-нибудь ужасное применение? Нет. Мысль была твердой, как дубовый сук. Она сразится. За каждый клочок своей человечности, за каждый день свободы. Флора прижалась лбом к стволу вяза, мысленно взывая к духу дерева. Не к помощи – духи редко вмешивались напрямую, – а к разрешению. К позволению использовать его силу, его корни, его вековую ярость против тех, кто приносит в Лес железо и огонь. Дерево ответило медленной, гулкой вибрацией. Согласие? Или просто отголосок боли от близости металла? Времени раздумывать не было. Первый солдат показался из-за зарослей папоротника в двадцати шагах от нее. Человек в потрепанной кольчуге, с коротким мечом на поясе и арбалетом наперевес. Его глаза, осторожно скользившие по теням, еще не нашли ее. Но вот он замер, почуяв что-то. Возможно, ее страх. Возможно, запах смолы, исходивший от трещин на ее коже. Флора действовала мгновенно, повинуясь инстинкту, смешанному с отчаянием. Она мысленно вцепилась в сеть корней под ногами солдата – не только вяза, но и окружающих буков и ясеней. И с силой, от которой у нее потемнело в глазах и боль в руках стала невыносимой, она дернула. Земля под ногами солдата буквально вздыбилась. Мох и подстилка разверзлись, обнажив сплетение толстых, скользких корней, которые взметнулись вверх, как хлысты. Один корень, старый и гибкий, обвил его ногу по щиколотку с хрустом. Человек вскрикнул от неожиданности и боли, потеряв равновесие. Арбалет выпал из его рук. Крик стал сигналом. Из-за деревьев справа и слева появились еще трое. Их лица были скрыты коваными нащечниками шлемов, глаза сверкали в прорезях холодной решимостью. Они двигались быстро, слаженно, отрезая пути к отступлению. Ни криков, ни бравады. Профессионалы.