Особенно поволновался Николай Ильич, когда в конце августа прошло сообщение о движении на Петроград «Дикой дивизии», перед которой бывший военный министр Лавр Корнилов поставил задачу «покончить с революцией». Соседи по дому тревожно судачили о новой неминуемой крови. Однако всего через четыре дня после этих известий, 1 сентября, страсти по генералу Корнилову улеглись, и обыватели вернулись к извечному вопросу: чем накормить детей?
В конце октября в доме на Малой Вульфовой уже открыто говорили, «что большевики вот-вот возьмут власть». Ко всеобщему удивлению, «взятие» ее и свержение Временного правительства прошли как-то незаметно, едва ли не буднично: 25 октября, вечером, в Петрограде, несмотря на спорадическую стрельбу и передвижение на большой скорости машин с вооруженными людьми (и к тому, и к другому за 1917 год жители столицы уже привыкли), работали театры, кинематографы, по набережным гуляла публика…
Алексей, как обычно, лег спать ровно в 10 часов вечера, а утром в 8 часов проснулся уже при новой власти, выстрел с «Авроры» его не разбудил.
И вновь заботы о насущном хлебе: в ноябре дневной хлебный паек в Петрограде составлял всего 150 граммов, все остальное – на рынке…
Отец надеялся, конечно, что все нормализуется. Особенно он вдохновился после принятия «положения о рабочем контроле» и декрета о страховании от потери работы, но надеждам не суждено было сбыться. В марте 1918-го Николай Иванович остался без работы, а семья – без средств к существованию. А в апреле петроградцы получали уже полфунта на два дня, то есть по 100 граммов хлеба в день [10].
Летом того года семье Косыгиных как-то удалось «перебиться». Манечку и своих сестер отец отправил на родину – в деревню Коломенского уезда. Но осенью 1918-го Петроград медленно вымирал. К весне 1919 года продовольственная ситуация стала и вовсе невыносимой. Смертность составила более 60 человек на тысячу жителей. Это в три раза больше, чем в 1918 году. В 1920-м смертность возросла в сравнении с предыдущим годом еще втрое…
Сами Косыгины воспоминаний о том времени не оставили, но представить, что пережили они в самый сложный для города 1919 год, можно по мемуарам очевидцев. Те вспоминали, что жизнь в Питере стала совершенно «невыносимой» – ни продовольствия, ни топлива. Умирали от голода, цинги, холода. Смерть воспринималась как спасение…