Тяжелые ворота заскрипели и распахнулись настежь.
– Сюда? – отрывисто спросил один из воинов.
– Да, – ответил привратник. – Ты откуда?
– С гор.
– А что везешь?
– Поваров и мясо.
– Ну, брат, ты ошибся. Нам ни поваров, ни мяса не нужно.
– Однако ты примешь и то, и другое.
– Посмотрим.
– Будь уверен… Вот я покажу тебе сейчас поваров.
И с этими словами солдат приподнял полотно. В громадной железной клетке, на подстилках лежали усталые, изморенные долгой дорогой звери. Здесь были и львы, и апеннинские медведи16, и огромные волки с блестящими острыми клыками.
Привратнику сделалось жутко. Он в страхе зажмурил глаза и инстинктивно подался назад.
– Неужели?! – сорвалось с его трепещущих уст.
– Да, мясо для них приготовлено, – спокойно ответил воин и хотел было опустить полотно, но в это время один из медведей проснулся.
Вытянувшись во весь свой гигантский рост, испуская страшное рычание, он в бессильной злобе потрясал лапой один из прутьев клетки. Глаза его горели диким непримиримым огнем. Вид его был ужасен.
– Вот видишь, – сказал с усмешкой солдат. – Рекомендую тебе одного из самых лучших поваров. Не правда ли, такой силач может приготовить довольно порядочный бифштекс?
У привратника захолонуло сердце, ему до мучительной боли сделалось жаль ни в чем не повинных христиан. Ведь и он сам так любил Распятого, преклонялся пред Его дивным, никогда раньше не слыханном учением, трепетал при мысли о той грозной каре, которая ждет бесчеловечных мучителей.
Но он должен был рассмеяться.
– Ты не лишен остроумия, – заметил он воину, поспешно закрывавшему полотном клетку и направившемуся к другому фургону.
– Ну-с, теперь, если хочешь, посмотрим и мясо! Только я уверен, что оно произведет на тебя не такое сильное впечатление…
И воин приподнял плотно.
Странное зрелище представилось глазам изумленного привратника. В железной клетке на вязках соломы лежали полуобнаженные христиане. Их было шестеро: две довольно пожилых женщины, молодая, миловидная девушка, убеленный сединами старик и двое юношей.
Изможденные, мертвенно-бледные лица, впалые вдумчивые глаза, тихое заунывное пение – все это, как ножом, резануло по сердцу доброго привратника.
«Да они невинны…» – думал он.
«Они святые…» – говорила ему совесть.
«Святые!» – плакали и деревья под напором злобного ветра.