– На Ньюфаундленд.
– Твою ж мать. Слыхала я об этом местечке. Мой бывший парень был оттудова, пока я с Дэйвом не связалась.
– Кораблик, – говорит Эммет, серьезно глядя на Элли.
– Да, малыш, мы на кораблике. Будем спать на одной кроватке, пока не приплывем к папе, помнишь, я тебе рассказывала?
Элли наклонилась, поцеловала сына в пухлую щеку и, принюхавшись, поморщилась. Затем сняла пальто и фетровую шляпку с перьями, уложила их аккуратно на кровать и достала из чемодана подгузник.
– Осспади, дорогуша, что ты собираешься делать?
– Менять подгузник.
– Ну уж нет, избавь меня.
Мона спрыгнула с верхней койки и сунула ноги в ботинки.
В этот момент дверь снова распахнулась. На пороге стояла молодая рыжеволосая женщина в шерстяном пальто и вязаном снуде и в замешательстве оглядывала каюту. У нее на руках был младенец.
– Это точно первый класс?
– Что б ее, эту Нору, – пробормотала Мона, закатив глаза, и протиснулась наружу. – Сраный Дэйв, да я за эти пять дней тут рехнусь или сбегу обратно в Бриташку на военном корабле.
Пять дней спустя
Галифакс оказался серым и унылым. Скалистый берег и низкие деревянные домики, похожие на перевернутые ящики, засыпал снег. Вместе с остальными пассажирами Элли выбралась на палубу. Эммет вышагивал рядом, держась за ее руку.
Путешествие через Атлантику было просто ужасным. Корабль пробкой болтался на волнах, то вскидываясь вверх, то резко падая. Элли ничего не могла есть и так и пролежала бы в постели все пять дней, если бы миазмы рвоты и грязных подгузников не гнали ее на палубу, где можно было дышать свежим просоленным воздухом.
Гигантская «Мавритания» медленно вползала в гавань, и черная прибрежная линия постепенно превращалась в кричащую и машущую руками толпу. Элли прижала к себе Эммета. Где-то там, должно быть, стоит Томас. Они вначале проедут на поезде почти через всю Новую Шотландию, а потом сядут на паром до Ньюфаундленда. И там-то заживут своей семьей. Она выдержит это. И все будет хорошо.
Она взяла Эммета на руки и показала ему на деревянные домики, растянувшиеся вдоль гавани.
– Смотри, Эмми, вон там, видишь, берег. Там папа. Он нас встретит, а потом отвезет домой.
Мальчик, устремив на мать серьезный взгляд, только проговорил:
– Кораблик.
Сойдя по трапу, они увидели Томаса в темно-коричневом шерстяном пальто и фетровой шляпе-федоре. Он опирался на костыль, держа в руках мешок с апельсинами и улыбаясь, отчего вокруг его глаз разбегались морщинки. Худощавое лицо слева от глаза вдоль щеки пересекал шрам.