При одной только мысли о нем кровь Эдит прилила к голове. С остервенением принявшись тереть чехол очков о колючую ткань юбки, она уставилась в окно на проплывающие мимо частоколы сосновых стволов с облепленными хвоей макушками.
Лес понемногу расступался, дорога расширялась, и вскоре маме уже не приходилось прижиматься к обочинам, чтобы пропустить выезжающие машины. Дождь тоже заканчивался, и, когда они съехали на подъездную дорожку к школе, Эдит уже могла различить главное здание из красно-коричневого кирпича.
Вытянутый фасад венчали несколько плотно сдвинутых друг к другу треугольных крыш-скатов, а вход отмечали две колонны, настолько невыразительные, что Эдит была уверена: у некоторых ее одноклассников гаражи имеют большую торжественность. Справа тянулись общежития, сложенные из тех же кирпичей, а слева примыкала часовня с выпирающим приходом. Вместе все здания образовывали фигуру неправильной формы, спереди ограничивающую парк, а сзади – большое футбольное поле. Дальше, за пределами металлической решетки, раскинулся глухой темный лес.
Заняв парковочное место, мама заглушила мотор и со вздохом облегчения положила ладони на колени. За зиму ее сухие узловатые руки потеряли загар и приобрели желтоватый болезненный оттенок.
– Поверить не могу, – покачала она головой, – твой последний семестр.
Банальнее фразы не придумать, но Эдит все равно охватила грусть. Частный католический колледж Святой Анны за эти годы стал ее вторым домом, если не первым, – в Кентербери она возвращалась только на каникулы, большую часть года проводила здесь. Конечно, в общежитии ей вечно приходилось менять корпуса, этажи, комнаты и соседей, но все равно в школе Эдит чувствовала себя как рыба в воде. Мысль, что через несколько месяцев ей придется навсегда расстаться с этим местом, тяжелым камнем давила на сердце.
Перекинув лямку сумки через голову, Эдит открыла дверь и выбралась из машины прежде, чем мама заметила бы ее покрасневший нос. После дождя запах леса был сильнее обычного, и Эдит с наслаждением втянула носом воздух – маслянистую свежесть сосновых игл, терпкую затхлость подмороженной прелой листвы, свежую прохладу озона. Дождь смыл пыль с гравия и заставил потемнеть крыши построек.
Без необходимости родители обычно не заходили на территорию школы, поэтому на парковке Эдит с мамой попрощались. Багажа было немного – рождественские каникулы перед семестром Великого поста продлились чуть больше двух недель, и почти все вещи Эдит оставила в своей комнате в общежитии. Мама помогла ей повесить сумки на плечи и, воспользовавшись тем, что руки присевшей от тяжести Эдит заняты, быстро обхватила ее лицо своими холодными руками и поцеловала в нос, а затем притянула к себе. Они стали почти одного роста, и лицом Эдит уткнулась в плечо матери. Ее шерстяной кардиган пах цветочным кондиционером для белья.