В детстве отец обходился с ним жестко. Когда бывал дома, то Василию доставалось частенько. Только на тренировках и соревнованиях, вырвавшись из дома, Егоров чувствовал себя самостоятельным, ловким и расторопным малым, а не «безмозглым паршивцем, из которого ничего путного не выйдет».
Вася бунтовал исключительно в отсутствие отца, часто уезжавшего в командировки. В школе слыл хулиганом и драчуном. Мотал нервы матери и бабушке, уходя из дома, пропадая на улице допоздна, и с замиранием сердца ждал возвращения отца и того, что будут его непременно и немилосердно драть. Мать от бессилия с ним справиться то и дело грозила: «Отец вернется, он тебе задаст». И тот задавал от души, вечно недовольный окружающими и самим собой.
Стефан Васильевич рвался в нелегальную разведку по стопам собственного отца, Васькиного деда. Однако знание языков подкачало. Ну не было лингвистических способностей у Егорова-старшего! И его имя – Стефан, данное ему дедом словно бы в насмешку, бесило его, как и самодовольство деда – ветерана нелегальной разведки, приезжавшего в гости в хрущевку Стефана из своих генеральских апартаментов.
Вымещал Стефан Васильевич раздражение от неудавшейся, как ему казалось, карьеры на сыне. Неудачниками чувствовали себя оба – и Васька, и отец. Лишь дед всем всегда оставался доволен.
Он вальяжно разваливался, как на дипломатическом приеме, в продранном котом Тихоном кресле, приглаживал холеной рукой с перстнем с зеленым камнем благородную седую шевелюру и рассуждал о политике с польским акцентом, мягко и неторопливо, и пил водку как дорогой коньяк, по глотку, перемежая глотки светскими беседами с польскими и немецкими словечками.
От деда пахло как из парфюмерного дьюти-фри, который лишь однажды посетил Василий в юном возрасте, когда ездил с родителями в Турцию. Во взрослом возрасте и вовсе не мог никуда выехать из-за работы. Разве что побывал в Сирии.
Теперь, когда Василий в похожей безапелляционной авторитарной манере пытался воспитывать своего одиннадцатилетнего Валерку, он чувствовал себя еще большим неудачником. То ли времена пришли другие, и дети стали дерзкими и независимыми, то ли у Василия не хватало авторитета, которым обладал Стефан Васильевич, но Валерка не слишком-то пугался папы, грозно сводившего светлые брови над ярко-голубыми глазами. Почти скандинавское лицо Васи с острыми, словно вырубленными в румяном камне скулами и квадратным подбородком, как у древнерусского богатыря, могло показаться суровым. Да и фигура с крепкими плечами и шеей, как у молодого бычка, дополняли образ. Могли показаться, но не казались… Даже Валерке.