Александр Пилихин был всего на два года старше Егора. Михаил Артемьевич сказал сыну:
– Приглядывай за младшими в оба. С тебя спрос.
И старший приглядывал. Иногда так: когда ни Егор, ни Михаил-младший ещё не умели толком плавать, а так, барахтались по-собачьи под берегом на отмели, он сажал их в лодку, выгребал на самое глубокое место, выталкивал упирающихся братьёв за борт и кричал страшным голосом:
– Плывите к берегу! Лодка тонет!
И внимательно следил: если кто начинал хлебать и тяжелеть, ловко выхватывал из воды и затаскивал в лодку.
Давно нет Сашки, друга и наставника.
3
Вот и Протва. Серо-голубая дорога реки, с бирюзовыми отливами, похожими на рыбью чешую, особенно на песчаных отмелях. А вон там когда-то был мост, и по нему он ходил, но это было давно, когда на родине его ещё называли Егором…
Отсюда уже начинались сенокосы, отходившие к Стрелковщине. Так называли эту местность – Стрелковщина. Здесь спокон веков косили и сушили сено жители Огуби, Костёнки, Величкова и его родной Стрелковки.
Говорят, что Стрелковку основали уральские мастера. В Угодском Заводе они отливали чугунные пушки разной величины, так называемый «тяжёлый наряд» для русского войска. Пушки ставили на дубовые лафеты и опробовали усиленными зарядами. Так вот именно здесь, на Стрелковщине, заводскую пристрелку и производили. Пушки – лёгкие, средние и тяжёлые, применявшиеся для осады крепостей, – нужны были городам-крепостям, стоявшим по «Берегу», как называли в XVI и XVII веках береговую линию по реке Оке, которая определяла южную границу Московского царства. За Окой, южнее Тулы и Рязани, начиналась уже Степь, где гуляли вольные казаки да татарские и ногайские чамбулы[1]. Казаки вскоре стали нести пограничную охранную службу, отгоняли саблей и копьём крымчаков и ногайцев. В «береговых» городах Кашире, Серпухове, Тарусе, Алексине, Калуге с весны и до осени несли службу гарнизоны стрельцов, дворян и казаков. Стрелецкий гарнизон оборонял и городок Оболенск, много позже потерявший свой статус и превратившийся с село. Так вот пушки, отлитые в Угодском Заводе и опробованные на Стрелковщине, увозили как раз в эти города на усиление московских полков. С «тяжёлым нарядом» ходили и к Астрахани, и к Казани, и в Литву, и в Ливонию.
Медленно течёт река. Тих, но непрерывен и постоянен её древний ход от истоков к устьям. А жизнь человеческая проходит куда быстрей и стремительней. Маршал любил наблюдать за течением реки: на самом стремени оно волевое, мускулистое, у берега тихое. И ничего-то здесь не изменилось. Та же плёса, заросшая ольхами и ракитами ниже моста, где Сашка выкидывал их из лодки и орал диким голосом: «Плывите к берегу!» Только моста давно нет. Одни сваи, обросшие тиной, торчат двумя ровными рядами. На некоторых видны мощные обручи. Возможно, их выковывали в Стрелковке. Там всегда были хорошие кузнецы. Могли и надёжную шину для тележного колеса выковать, и фигурную дверную петлю, да такую, что просто загляденье, и светец для тонкой лучины, и крест на купол церкви или колокольни.