Улыбка невесты, морщинка на лбу,
Последняя вспышка в угасшем горну.
Здесь Время не движется, стынет в тиши,
В алмазных оковы закованы дни.
Лишь иней узором на стеклах растет,
Как память, что тайно под снегом живет.
Под сводами – скульптуры: король и паж,
Звери лесные в серебряной дрожи.
Они не из мрамора – чистый буран
Их выточил ночью за сотню зим.
А в сердце чертога, на троне хрустальном,
Лежит Кристалл – безупречный, печальный.
Внутри – вихри снега, метели круженье,
Века замерзают в его очертанье.
Он ловит рассветы, туманы и мрак,
Хранит поцелуи и горечь утрат.
В его глубине – не огонь, не вода,
А Вечность, закованная в льды навсегда.
Лишь ветер, пробившись сквозь щели портала,
Над Кристаллом вздыхает – то песня ль? То жалоба?
Он шепчет о чем-то… О том, что под снегом,
Под толщей холодной, под мертвым одеялом,
Еще теплится Жизнь. Еще бьются сердца.
И ждут не весны – а лишь Солнца Луча,
Что тронется к Вечному Льду на восток,
Чтоб тронуть Кристалл… Чтоб умолк Ветерок…
И тронется время? И зеркала тайно
Покажут не прошлое – будущее случайно?
Пока лишь Зачарованно-мертвенный сон
Хранит этот замок. И Кристалл – заточен.
2. Песня Снежного Волка
Не слышен вой над снежной гладью –
Лишь эхом он в горах пропа́дет.
Один, как вечность, в белой ра́сти,
Идет сквозь метель Сереброшерстый Зверь.
Его глаза – два желтых угля,
Горят во мгле, не зная сна.
В них – память стаи, давний след,
Что замела пурга, как бред.
Он чует холодом костей
Добычу, спрятанной в ручьях.
Но тянет зверя не к еде –
К далекой, дикой, как беда.
Он поднимает морду ввысь,
Где полная луна висит,
Как ледяной, мертвый щит,
Что светит, но не может греть.
И глотка сжалась… Тишина…
Потом – протяжный, горький стон!
Не зов, не ярость – скорбный плач
По тем, кого уж не видать.
Он режет ветер, как ножом,
Беззвучно падая в сугроб.
Ответа нет. Лишь снежный прах
Кружится в белом небосклоне.
И снова он один. Один.
И след его, что вывел вон
Из леса, метелью занесен.
Лишь песня льда в его крови –
Единственная правда, что жива.
3. Снежинка-Хранительница
Она летела не спеша,
Невесома и холодна.
Не просто льдинка, а душа
Давно забытого зерна.
Ее узор – не мастерство
Мороза-зодчего рук.
В ней спит отблеск огня того,
Что билось в сердце первых туч.
Она видела горы-великаны,
Что были пылью, потом – скалой.
Видела реки, полные раны,
Становящиеся гладью седой.