Серия завершилась, а за ней началась реклама. Громкая, навязчивая реклама всякой дряни. Соколов кинул фисташку в рот, взял пульт и выключил звук. Так-то лучше. Он обсосал оболочку фисташки, вынул её, отколол и закинул орешек в рот, что всегда делал ещё с пионерских галстуков. Затем приложил губы к горлышку пива, но только сейчас понял, что «Жигулевское» давно потеплело. Он коротко выругался, понимая, что новую бутылку придется брать уже в магазине через дорогу. Пиво он, кстати, тоже попробовал будучи пионером.
Чёрт, шел две тысячи тринадцатый, прошло полвека с его пионерских скамей, а он ещё так хорошо их помнил.
Помнил лучше, чем вчерашний день.
В коридоре, вложив ноги в тапочки, он посмотрел в зеркало. Для своих пятидесяти пяти он, пожалуй, сохранился плохо. Грубая кожа, глубокие морщины и плотная седая щетина, и усы накидывали ему ещё лет десять сверху. Скоро, если он продолжит пить чуть больше, чем раз в неделю, то абсолютно точно разжиреет во все стороны как его отец. Отец… ему было шестьдесят, когда старуха в чёрной рясе забрала его с собой в те края откуда не возвращаются. Соколов понимал, что скоро переступит порог и войдёт в период жизни, где каждый неудачный шаг может стать последним. Подвернул лодыжку и упал? – минус год жизни; оступился и кубарем полетел по лестнице? – считай покойник. Но почему-то майору казалось, что до шестидесяти ему ничего подобного не грозит, будто по смерти отца прошла та черта, к которой Соколов неумолимо приближался.
Он накинул кожаную, дырявую в подмышках куртку и собирался выйти, как вдруг на домашний телефон позвонили. Утром. В воскресенье. Такие звонки Соколов терпеть не мог.
– Да? – раздался в пустынной квартире его хриплый голос.
– Привет, Сан Саныч, как твоё ничего? – спросил бодрый мужчина на конце провода.
– Хорошо. Чего тебе?
– Ээээ… Ничего важного, Сан Саныч, ты просто скажи, завтра на работу сможешь выйти?
– Выйду, раз надо.
– Хорошо. Будет важное дело, командировка.
Не к добру такие командировки. Майор никогда не ошибался с содержанием звонков воскресным утром. Не ошибся и сейчас.
– Что за командировка? Куда?
– Всё завтра – главное будь у меня в кабинете в пол второго.
– Это всё?
– Да, разуме… – но Соколов уже поставил телефон обратно. Слушать болтовню молодого начальника было хуже, чем терпеть базар почившей тёщи. Майор усмехнулся. Тёщу ему было не жаль, в отличии от жены. Хотя, у всего находились плюсы – три года назад умерла жена, и три года как он, вдовец, пьёт не просыхая. Потому что три года как он сидит в запасе, занимая ставку следователя в Главном управлении. Когда он, наконец, полноценно выйдет на пенсию, он будет пить постоянно. Но это чуть позже, после «засечной» черты в шестьдесят.