Аарон и его напарник Джейсон стояли над пакетом, осторожно раскрывая его. Внутри лежала папка с несколькими листами, аккуратно сложенными. На верхнем листе был напечатан текст – не просто записка, а что-то, что выглядело как философский трактат, написанный от руки.
Аарон расправил страницу и начал читать вслух:
«В каждом углу круга скрыта истина, но не для тех, кто ищет прямые линии. Боль – не наказание, а язык, на котором говорит вселенная. Тот, кто боится смотреть в бездну, никогда не услышит её голоса. Смерть – не конец, а лишь переход, дверь, открытая нараспашку…»
Его голос затих на последнем слове. Джейсон посмотрел на него с тревогой.
– Что, черт возьми, это значит? – спросил он.
– Он играет с нами, – сказал Аарон. – Не просто убивает. Он хочет, чтобы мы думали. Чтобы мы входили в его мир. Это уже не просто маньяк – это кто-то, кто видит себя творцом, философом и судьёй одновременно.
Шериф Дэвис подошел к ним и взял листы в руки. Его взгляд стал холодным и сосредоточенным.
– Это не просто набор слов, – сказал он, – это крик разума, спрятанный в безумии.
– Ты думаешь, он пытается объяснить себя? – спросил Аарон.
– Он не объясняет, – ответил Дэвис, – он бросает вызов. Он хочет, чтобы мы поняли: то, что мы называем «преступлением», для него – акт осознанности. Философия боли, которую он преподаёт кровью.
Аарон вновь перечитал текст.
«В бесконечности круга нет начала и нет конца. Есть лишь миг – и выбор, стоящий в углу. Этот выбор – не свобода, а бремя. Страх – это не враг, а дверь, ведущая к свету.»
Слова звучали почти как заклинание, и в них сквозила глубина, пугающая своей непреложностью.
– Мы должны понять этот текст, – сказал Аарон, – если хотим поймать его. Это ключ к его мышлению.
Джейсон пожал плечами.
– А если это просто игра ума? Попытка отвлечь? Чтобы мы заблудились в словах и забыли о теле?
– Тогда он рискует, – ответил Аарон. – Рискует оставить след не на теле, а в наших головах. Этот текст – как карта, но карта с ловушками.
Дэвис задумчиво положил листы на стол.
– Вчера я говорил с патологоанатомом, – сказал он, – она сказала: «Он разговаривает через порезы». Теперь я понимаю, что он говорит и через слова. Это его язык – одновременно жестокий и изящный.
– Но почему он выбрал именно такую философию? – спросил Джейсон. – Почему боль? Почему круг? Почему угол?