Мама держала меня за руку. Сильно. Её пальцы были холодными, но крепкими. Я чувствовал, как она дрожит, но не плачет. Ни звука. Только ветер, свистящий сквозь деревья на кладбище. Пустые слова священника где-то на заднем плане. И стук – лопата, один раз, второй, третий…
Я поднял глаза на неё.
– Почему он не вернётся? – спросил я. Голос мой прозвучал по-детски, высоким, немного надтреснутым.
Она не сразу ответила. Её глаза были красными, но сухими.
– Потому что некоторые люди уходят навсегда, Кайден, – сказала она наконец. – Но это не значит, что они исчезают.
– А куда он ушёл?
– Туда, где нас нет. Пока что.
Я молчал, глядя на гроб. Он был таким чужим. Не отцом. Просто коробкой. Кусок дерева.. Мама обняла меня одной рукой. Прижала к себе.
– Это не страшно, – сказала она. – Когда ты вырастешь, ты тоже запомнишь. Не лицо. А то, как он смеялся. Как он смотрел на тебя. Как держал тебя в первый раз.
Я закрыл глаза.
И в этот момент – она вынула из кармана чёрного пальто небольшую вещичку. Я не сразу понял, что это. Но когда она раскрыла ладонь, быстро узнал. Это были наручные часы. Отцовские. Тот самый старый кожаный ремешок, чуть поцарапанный временем, и сам корпус с лёгким золотым оттенком. Он всегда носил их на руке, не снимая, и говорил, что они приносили ему удачу в самых трудных проектах. Часы были частью его – он даже верил, что без них у него не было бы тех великих построек, которые он создал.
– Это его, – сказала мама, положив их в мою руку. – Ты должен помнить, Кайден. Это не просто часы. Это символ того, как он работал, как он жил. Ты унаследуешь это. Его удачу, его усилия. Ты будешь помнить его через эти часы.
Я прижал их к себе, и хотя они были холодными и тяжёлыми, они почему-то стали частью меня. Я не знал, что они означают, но чувствовал, что это очень важно. Я не мог объяснить это словами, но будто кусок его оставался со мной. И теперь эти часы стали связующим звеном, которое невозможно было разорвать.
Мама смотрела на меня с такой печалью в глазах, но в её взгляде было что-то ещё – что-то, что давало силы идти дальше.
Я снова посмотрел на гроб. Он был закрыт, и все, что осталось – это часы в моей руке.
– Он был горд тобой, – сказала мама. – Ты должен быть горд за него. И за себя.
Я снова закрыл глаза, и в этот момент – всё вокруг начало исчезать. Сначала звук. Потом ветер. Потом тепло её рук. Сцена растворялась, как старое фото в воде. Только голос остался: