Самым счастливым временем была наша тесная однокомнатная жизнь с мамой, бабушкой и моим двоюродным братом. Это было счастье на четырёх квадратных метрах. У меня были подружки, школа, резиночка, в которую я прыгала лучше всех, и чувство, что я – на вершине мира. Тогда я умела быть уверенной. Тогда я ещё не знала, как пахнет страх.
Я не была хулиганкой, но могла поспорить с отличником и победить в скорости чтения. Могла танцевать на кухонном столе и верить, что меня никто не остановит. Еще я верила в маму. Она работала много, но каждый свободный момент была со мной. И я любила её. Тогда. Без сомнений. Без анализа.
Всё изменилось, когда на её работе случилась авария. Она перепутала солярку с бензином, затапливая печку в сторожке. Всё вспыхнуло мгновенно. Пожар – как кара за усталость. Маму забрали в больницу с тяжёлыми ожогами ног. Я боялась потерять её. Ночами молилась кому-то свыше: пусть мамочка останется жива, пусть вернётся ко мне, хоть в бинтах, хоть на костылях, но живая.
Меня услышали. Мама вернулась домой.
Но это уже была не совсем она. Её кожа выглядела как блестящая янтарная конфета и пахла хвойной мазью. Она двигалась осторожно, как будто каждое прикосновение к полу – это контакт с болью. Но глаза… Глаза у неё светились. Не от счастья вернуться домой. От чего-то другого. От кого-то другого.
Вечерами она делилась с бабушкой историями – голосом взахлёб, как подросток после первого поцелуя. Я слышала эти разговоры украдкой, ловила обрывки. Имя не называлось. Но глаза горели.
– Ты теперь выйдешь за него замуж? – спросила я однажды, не выдержав.
– Это ещё бабка надвое сказала, – усмехнулась она.
Но я уже знала. Я не хотела, чтобы она выходила за него. Я не знала его имени, не видела лица. Но нутром чувствовала – этот человек разрушит всё. До этого мама уже водила домой «кандидатов в отцы», и ни один из них не вызывал во мне тревоги. Этот – вызывал страх. Слёзы сами лились, стоило подумать о нём. Мама списывала на ревность:
– Я по-прежнему тебя люблю. Я всегда буду с тобой!
Так она впервые обманула меня.
Вскоре она переехала к нему в другой город. Точнее – в деревню. Меня оставили с бабушкой и братом. Связи не было. Телефон – непозволительная роскошь. Мы не виделись несколько месяцев. Но я продолжала жить в своём детстве – полном друзей, школы, бабушкиного борща и разговоров по душам.