Дед уже ждал его. Стоял в сером плаще, в вязаном берете и с огромным шарфом, закрученным вокруг шеи три раза. В руке держал зонт, раскрашенный разноцветными пятнами.
– Ну здравствуй, художник, – сказал он, улыбнувшись.
У деда были ясные глаза цвета неба. Такие же, как у мамы. От этого у Миши что-то кольнуло под рёбрами.
– Здрасьте, – пробормотал он.
Дед хлопнул его по плечу.
– Пойдём. До дома тут недалеко.
Дорога к дому вела через узкую тропинку, заросшую высокой травой и мокрыми листьями. Кусты калины свисали алыми гроздьями, а где-то вдалеке пахло дымом костра. Шли молча. Только зонт деда шуршал под дождём.
Миша смотрел под ноги. Земля была скользкой, на ботинки налипла мокрая трава. Всё вокруг казалось огромным и чужим. Деревья стояли темные, будто охраняли эти места от чужаков.
Когда вышли на просеку, перед ними открылся вид на дом.
Дом деда стоял у самого края деревни, с одной стороны его подпирал лес, с другой – поле, которое осенью выглядело как золотое море. Дом был старый, бревенчатый, с выцветшими ставнями и крыльцом, на котором рос мох. Но в окнах светился тёплый, мягкий свет.
– Вот он, – сказал дед. – Здесь небо и правда кончается. Дальше – только звёзды.
Внутри пахло маслом, скипидаром и сушёными травами. На полу лежали разбросанные кисти, палитры, рулоны холста, книги. На одной стене висели огромные картины: леса, озёра, закаты. Одна картина была наполовину закончена – на ней красные деревья теряли листья, словно капли крови.
– Разувайся, художник, – сказал дед. – А я чайник поставлю.
Миша поставил рюкзак в угол. На душе было пусто и тихо. Он смотрел на картины и вдруг почувствовал, как в горле поднимается ком. Захотелось вытереть глаза, но он стиснул зубы.
– Миша, – сказал дед мягко, возвращаясь с двумя чашками, – я слышал, ты рисуешь.
Миша пожал плечами.
– Иногда.
– Отлично. Здесь для этого всё есть. У меня кистей – как у дурака махорки. И краски всякие. Знаешь, почему я люблю осень? Потому что осень – это честный сезон. Всё лишнее умирает. А настоящее остаётся.
Миша промолчал. Ему хотелось спросить: «А мама почему умерла?» Но он не мог выговорить этих слов.
Позже вечером дед показал ему свою мастерскую. Там пахло маслом и деревом, окна были запотевшие. На мольберте стояла новая картина – озеро, отражающее золотой лес. Дед провёл пальцем по мазкам краски.