Вообще, чем больше общаешься с ксилаями, тем больше таких деталей подмечаешь. Совсем на первый взгляд они могут показаться простыми гибридами – вроде как человек, но с хвостом и с кошачьей головой. Но это впечатление рассеивается, стоить немного понаблюдать за ними.
Пропорции тела, пластика движений, повадки – всё же не человеческие. Сильно похожи на наши только кисти рук – тоже пятипалые, с противопоставленным большим пальцем, и когти не втягиваются. Ну, и пожалуй, есть сходства в строении черепа и особенно речевого аппарата – иначе бы ксилаи не умели разговаривать. А разговаривают они вполне внятно, разве что со своеобразным акцентом – плавно, мягко, немного растягивая гласные звуки, так и норовя мяукнуть на некоторых слогах.
Язык, на котором говорят местные, мне не привычен. Но за короткое время я уже феноменально продвинулся в его изучении. Благо, Лилу и её приятели дают мне возможность практиковаться, приходя сюда почти каждый день.
Сколько я уже здесь, кстати? Больше недели точно. Время летит быстро, когда дни похожи один на другой, словно капли воды…
– Не называй меня учителем, я же просил, – проговорил я на языке кси. – И это не шерсть, это…
Я озадаченно вздохнул, поскольку не знал, как на кси будет «волосы». Впрочем, чего я вообще придираюсь? Такая ли уж принципиальная разница?
– Почему мастер Мангуст не хочет быть учителем Лилу? – насупилась девчонка, немного отстранившись и переходя на более официальный тон. – Лилу чем-то обидела его? Пусть тогда мастер укажет, как она может загладить свою вину.
Ох уж этот ксилайский этикет! По правилам вежливости кошаки обычно говорят и о себе, и о собеседниках в третьем лице. Прямое обращение, а тем более по имени, может расцениваться как жуткое панибратство. Если только оно не взаимно – и тогда это, наоборот, знак глубочайшего доверия и хорошего расположения.
Вот только грань между этими крайностями очень тонка, а Лилу в силу возраста и провинциального воспитания сама толком не чувствует её. Насколько я понял из её рассказов, мы находимся на одном из самых отдалённых островков архипелага, и деревушка тут маленькая, около полусотни жителей. Одни рыбаки, охотники да собиратели.
Я снова страдальчески вздохнул, повторяя ей уже не в первый раз за последние дни:
– Не могу я быть твоим сенсеем. Я вообще не тот, за кого вы меня принимаете.