Стонали от неугомонной заведующей и работники, проводившие недавний ремонт здания.
Зато дети её очень любили! Любили Элеонору Викторовну и старосты – студенты пединститутов и педучилищ, подрабатывавшие в доме отдыха на летних каникулах, одновременно с этим они набирались опыта и профессионального мастерства.
Будущих педагогов поражало, как дети, не видевшие в своих интернатах ни от одной учительницы или воспитательницы, справедливости, заботы и уважения, начинали доверять Элеоноре Викторовне, а к концу смены просто влюблялись в неё.
И строгий характер заведующей – крупной, черноволосой пятидесяти пятилетней женщины не мешал их любви.
Да, она была ласкова с детьми, но, если у «цветов жизни» баловство било через край – вмиг показывала крутой нрав. Особенно ей не нравилось, когда крепыши поколачивали хиляков. Она имела удивительную способность – появлялась в самый разгар потасовки, и тогда неловкие оправдания «Я ничего не делал» были бесполезны и драчуны получали взбучку.
А любители травить безответных неизбежно получали жёсткий отпор от Элеоноры Викторовны умевшей одним острым словом вогнать насмешников и злословцев в краску, в результате чего они краснели, что спелые помидоры.
При этом питание было отменное, порции не микроскопические, как везде в интернатах, уютные комнаты на четыре человека, вместо огромных спален, рассчитанных на десятки человек, просторная комната отдыха с огромным телевизором и великое множество настольных игр. Только карты заведующая не выносила. А ещё были кружки́ по увлечениям и кинопроектор на случай плохой погоды. Богатая библиотека со множеством интереснейших книг ждала юных читателей.
В общем, жить в доме отдыха для детей-сирот было и весло, и «весело», причем, всем.
И результат был соответствующий: дом отдыха для сирот под началом Элеоноры Викторовны Кондратьевой, которую подчинённые за спиной называли ещё и Кондрашкой, был лучшим домом детского отдыха во всей стране, даже несмотря на то, что находился не на морском побережье, а располагался всего лишь на берегу реки.
Абсолютно все коллеги – и начальство и подчиненные считали заведующую конфликтной особой. Но никто и не подозревал, скольких душевных сил отнимала у Элеоноры Викторовны её работа, как она уставала орать на всех нерадивых работников, на тех, у кого ручки были липкие. И скольких седых волос у неё прибавилось от её работы. Она и сама не считала, сколько раз, спрашивая себя, почему люди не понимают по-хорошему, и никогда не выполняют свои обязанности так, как надо, пока не получат на орехи. Эля много раз начинала писать заявление об увольнении по собственному желанию. Даже успевала свою подпись поставить. Но подать своё заявление она не успевала – вспоминала о детях. Не простых детях, а сиротах, которых некому защитить и поэтому на них стараются экономить все – начиная с начальства и заканчивая кухработницей. Не просто сэкономить, а сэкономить в пользу своего кармана. Проще говоря, детей объедали все, кто мог дотянуться. У сирот и так жизнь не сахар, а тут ещё большие дяди и тёти, думая только лишь о своих чадах, обрекают детей, не имеющих защиты, на нищее, полуголодное существование. И заявления об уходе в скомканном виде летело в корзину для бумаг, а Элеонора Викторовна, она же «мымра», и она же Кондрашка, оставалась на работе, которая уже давно не была любимой. И продолжала орать на нерадивых работников.