. Оформляющийся в реалиях эпохи эффект культурного плюрализма порождал мировоззренческий релятивизм, который был необходимой фазой творческого прорыва к будущим целостным формам культурно-теоретического синтеза. Право на существование имеют все точки зрения, а значит, и те из них, которые содержат новации.
Вопреки деятельности отцов церкви в античной философии и мифологии все чаще стали замечать не только глубокий смысл, но и значительную моральную составляющую. Эразм Роттердамский в частности рассуждал: «Если ты из языческих книг возьмешь самое лучшее и, как пчела, облетая все сады древних, минуешь ядовитый сок, а высосешь только спасительный и благородный, то возвратишь свою душу жизни всеобщей, которую и называют этической, намного более вооруженной»126. В русле идеи духовного единства христианства и античной культуры происходила и переоценка значимости древнего мифотворчества. Мировоззренческая революция эпохи Возрождения неизбежно должна была привести и к религиозной революции, каковой стала Реформация127. При этом в силу того, что в культурно-исторической традиции североевропейских народов миф играл решающую роль в мировоззрении, как и в рамках любого традиционного общества, однако предопределенность была доминантной мифологической традицией, что и обеспечило быстрый синтез с августиновским христианством, в силу чего и получает распространение лютеранское учение, базирующееся, по нашему мнению, на подобного рода синтезе, превращаясь тем самым в определяющий фактор в видоизменении массового сознания, получившего именование «протестантская революция». Мартин Лютер и его самобытная интерпретация традиции раннего христианства в сочетании с его языческими (античными, философскими) коннотациями с учетом близости к еще не полностью растворившейся в североевропейском регионе дохристианской традиции обеспечили его учению большую популярность ввиду почти полной идентичности рудиментам массового сознания многих германоязычных народов. Он концентрировал внимание не столько на торжестве принципа предопределенности, сколько на его неразрывной связи с феноменом свободы человеческой воли. Он подчеркивал следующее: «Бог ничего не предузнает случайным образом, но всё неизменной, вечной и безошибочной волей предусматривает, предустановляет и исполняет. Отсюда непреложно следует: всё, что мы делаем, всё, что происходит, хотя и кажется нам случайным и отменимым, воистину, однако, совершается необходимо и неизменно, если смотреть на волю Божию»