История шестая. Подземная река и призрачные пещеры
Пыль, песок, темнота, падение – и всё сразу, а потом – ледяная вода!
– Мамочки! – завопил где-то в темноте Юм.
– Спасите! – захлёбывалась Санья.
– Спокойно! Мы просто провалились под землю. И тонем!
Тим вынырнул, отплевался и огляделся. Их куда-то несло – неторопливо, но уверенно. Столб света, падающий через пролом, куда они упали, высвечивал взволнованную гладь реки и изрытые водой стены пещеры. На бирюзовых волнах качалось пятно света, которое медленно от них удалялось. А прямо на него надвигалось тёмное громоздкое чудовище, растопырившее волосы в разные стороны.
Тим шарахнулся в сторону и, только когда чудище проплыло мимо, понял, что это небольшой островок земли, поросший высокой травой. Видно, он рухнул в воду вместе с ними, но не утонул.
Тим зацепился за стебель, подтянулся и забрался на островок. Сделал пару вдохов, перевернулся, вытащил из сумки экстренный пузырёк со светлярами и бахнул его о лапу. Разбуженные светляры вспыхнули тревожным сине-зелёным, и Тим начал махать пузырём, подавая знак товарищам. Он кричал и махал так яростно, что жуки пришли в полное замешательство, начали выдавать разноцветные вспышки и гудеть.
Первой на его клич из темноты выплыла Санья. Тим подхватил её за лапы и втащил на островок. Тот покачнулся и ощутимо просел.
– Ты видела Юма? – потряс её за плечо Тим.
Санья раскинула лапы и выдавила что-то невнятное. Её била дрожь.
– Юма видела? – не отставал Тим.
Бедная крола слабо ткнула куда-то в темноту. Тим примостил светящийся шарик на одном краю островка, спустил с другого края задние лапы в воду – очень холодную воду! И заработал ими, как водоходное колесо, какие он видел на картинках про далёкий город Винагорье, который стоит на подземном озере. Вместо домов у винагорцев каналы, а вместо повозок и саней-самобежек водоходы – узкие, чёрные и изящные, как водомерки.
Водоход имени Тима Корешкова двинулся вперёд, наваливаясь земляным бортом на набегающую волну. Островок качало, Тим чувствовал, как земля тяжелеет, впитывая воду. Ещё немного, и они пойдут ко дну. А кто его знает, какое тут дно. Может, и нет его вовсе.