– Древние… – прошептал Силван, прилипший лбом к холодной прозрачной поверхности. – Кто они были?
Импульс в ответ был слабым, но ясным: ОНИ БЫЛИ. ОНИ НАРУШИЛИ. ОНИ СТЕРТЫ.
Стерты. По воле Того, Кто Умер? Мысль была леденящей. Силван разглядывал ближайший планетарный обломок. На его темной поверхности угадывались неестественно правильные линии – следы циклопических строений, погребенных под пылью веков. И там, на краю гигантской впадины, похожей на высохший океан, он увидел это.
Структура, торчащая из обломка, как сломанный зуб. Она не была частью разрушенной архитектуры. Она была… иной. Огромная, из материала, который казался одновременно металлом, костью и застывшей тенью. Ее формы были угловатыми, не подчиняющимися законам перспективы. Глаза Силвана скользили по ней, но не могли зацепиться, линии ускользали, углы казались одновременно острыми и тупыми. Она излучала слабое, болезненное сияние – не свет, а скорее отсутствие света, темное пятно на фоне еще большей темноты. Артефакт. Название пришло само, отмеченное тревогой, исходящей от Плоти.
Импульс снова пронзил сознание, на этот раз повелительный и не терпящий возражений: ПРИБЛИЗИТЬСЯ. ИССЛЕДОВАТЬ. ИЗВЛЕЧЬ ЗНАНИЕ.
Силван почувствовал, как его тело откликается помимо его воли. Мышцы напряглись, готовые к движению. Прожилка на предплечье зажглась тусклым багровым светом. Плоть требовала действия. Он был ее глазами, ее руками в этом мертвом мире.
Процесс "приближения" был кошмаром. Силван не управлял кораблем. Он был лишь пассивным наблюдателем, привязанным к нервной системе левиафана. Он чувствовал, как Плоть напрягает невидимые мускулы пространства, как она скользит сквозь искаженную гравитацию Черной Звезды. Огромные щупальца-манипуляторы, скрытые в складках ее "корпуса", вытянулись – органические, покрытые хитином, с капающей кислотой на концах. Они медленно, с чудовищной осторожностью, приблизились к мерцающему артефакту.
По мере приближения Силван ощущал нарастающее давление. Не физическое, а ментальное. От артефакта исходила волна… не то чтобы враждебности, а абсолютного, вселенского равнодушия, смешанного с холодом глубин, несовместимого с самой концепцией жизни. Его глаза начали слезиться, пытаясь сфокусироваться на невозможных формах. В ушах зазвенело.
Один из манипуляторов коснулся поверхности артефакта.