Минуты текут, и я смотрю, как за окнами такси ветер подхватывает мягкие липкие хлопья снега, и те, летевшие было к земле, снова устремляются вверх.
В аэропорту меня встретил нанятый мамой водитель. Кажется, он подумал, что я онемела от восторга, и решается завести беседу.
– Предвкушаете учебу в новой школе? – спрашивает он. Из-за сильного французского акцента слова звучат неразборчиво.
Я отвечаю не сразу, сначала провожу пальцем по запотевшему стеклу. И не пытаюсь скрыть усмешку в голосе, поскольку знаю, что между нами языковой барьер и он все равно ничего не поймет:
– Предвкушаю?
Сама не знаю, почему отвечаю вопросом на вопрос. Я не хочу говорить с ним, не хочу, чтобы какие-то из его слов врезались мне в память. Хочу забыть о нем, как хочу забыть обо всем остальном.
Он нервно посмеивается и снова начинает:
– Вы впервые в Швей…
Закончить вопрос ему не удается. Оцепенев от ужаса, я смотрю, как он выкручивает руль, машина увиливает с пути встречного грузовика и оказывается у самого обрыва узкой серпантинной дороги. Ничто не отделяет нас от таящейся внизу бездны, и я, вцепившись в ручку двери, чувствую, как цепенеет все мое тело. Когда на обледеневшем шоссе машину заносит вправо, во мне каменеет каждый мускул. Я закрываю глаза в ожидании удара. Время замедляется, и я жду, когда зазвучат крики. Когда мир превратится в размытое пятно. Когда с оглушающим хлопком раскроются подушки безопасности. Когда придет боль.
На долю секунды меня охватывает эйфория. Может, хоть в этот раз я не выживу.
Но нет – я чувствую, как машина забирает влево, прочь от опасности, и, услышав нервный смешок водителя, я возвращаюсь в реальность. Он запоздало сигналит – грузовик уже далеко и превратился в точку, – и я замечаю, что он поглядывает на меня в зеркало заднего вида.
– Бешеные водители, – говорит он с извиняющейся улыбкой.
Ответной улыбки ему не достается – я нервно провожу пальцами по потертому краю ремня безопасности и бросаю на него свой самый суровый взгляд.
– Следите за дорогой, – отрезаю я.
Водитель еще несколько раз пробует вовлечь меня в разговор, но теперь я просто игнорирую его, даже не пытаясь скрыть неприязнь. Я не свожу глаз со швейцарских гор за окном, стараясь вернуть к жизни онемевшие от страха конечности. Пытаясь не думать о том, что могло бы случиться. Или о том, что какая-то часть меня сразу же обрадовалась такой возможности.