Шанти сделала глоток мятно-шоколадного латте и с кошачьей грацией вытерла пенку, которая осмелилась коснуться ее губ. Ее прекрасные ноздри затрепетали.
– Надеюсь, ты не из тех противных ворчунов, которые не любят Рождество, – сказала она и подняла на меня свои оленьи глаза.
Я оказался в ловушке. Что ж, сказал «а», говори и «б».
– Обожаю Рождество, это мое любимое время в году!
Шанти показала ряд идеально белых зубов.
– Отлично, потому что я устала. Все эти подарки, которые еще нужно упаковать, тупые песенки, переполненные магазины…
– Я думал, ты любишь Рождество!
– Я? С чего ты взял?
– Ты только что назвала тех, кто не любит Рождество, ворчунами.
Шанти рассмеялась.
– Я его люблю! А вот что я ненавижу, так это готовиться к нему. У меня есть дела поважнее, чем дурацкая офисная вечеринка. Без обид.
Неужели я позволил себя одурачить? В глазах Шанти эта вечеринка имела такую же важность, как и письма с отказами… И как-то так вышло, что я теперь должен заниматься праздничным мероприятием, и до сих пор ни слова не сказал о рукописи, над которой просидел всю ночь.
Собрав все свое мужество, я начал:
– Я хотел бы поговорить с вами о…
– Обсудить детали можешь с другими ассистентами.
Она уже указывала на двери ногтем с безупречным маникюром. Я еще никогда ни за что не боролся, и не знал, что делать. Я вскочил на ноги.
– Я нашел рукопись!
– На полу?
– Нет! В стопке отказов.
Шанти посмотрела на меня с грустью и сочувствием.
– Сколько раз тебе повторять? Ты получаешь деньги не за то, что читаешь тексты, которые прочитал и оценил кто-то другой. Это пустая трата времени. Редакторы, гораздо более квалифицированные, чем ты, уже приняли решение.
Я готов был сдаться. Внутренний голос подсказывал, что Шанти права. Кем я себя возомнил? Я всегда был тем, кого не замечают. Тем, кто не производит на других впечатления. Серым. Картиной, мимо которой проходят, не обращая на нее внимания.
В целом меня все устраивало. Я смирился, становился все более незаметным… Но может быть, я все-таки нечто большее, чем пыльный гобелен? И что-то значу?