– А ты? – Софья кивнула, ничем не выдав раздражения.
– А я-то здесь не задержусь.
Софья ничего не сказала. Точнее, с Нового года вовсе перестала с Аней разговаривать. Аня растерялась, попыталась навести мосты, но вскоре ей стало не до того, ибо ее предсказание начало стремительно сбываться. Помимо преподавания, Аня занималась еще и устными переводами. У девушки был контракт с телевизионным каналом, и как-то раз после спонтанного корпоратива случилось так, что Аня обвинила в попытке изнасилования одного локально известного ведущего.
Не было постов, не было публичных комментариев, не было походов по передачам для домохозяек. Аня сразу пришла в отделение полиции, сняла побои и написала заявление. В тот же миг локально известный ведущий превратился в жертву чужих козней, за которую заступились многие коллеги.
А кто заступился за Аню?
Может быть, коллеги?
Старшеклассники переглядывались, коллеги шушукались, а вот родители в полный голос выразили недовольство тем, что в школе работает сомнительной репутации девица, посмевшая локально оказаться под уже не локально известным ведущим.
Может быть, Софья решила поддержать вчерашнюю приятельницу?
Нет, она, как и все прочие, дождалась момента, когда Аня напишет заявление по собственному, и выдохнула, когда Аня со своей скандальной репутацией покинула школу.
И только оказавшись на ее месте, Софья поняла, каково это. Она наконец нашла в себе силы оглянуться на последние десять лет своей жизни и подать на нее апелляцию.
(Прошу пересмотреть выставленные мне баллы по жизни, так как данные мной ответы на задания были обработаны неверно.
Подпись, дата, ФИО)
Оказалось, что даже если ты выбираешь течь параллельно жизни, сколотив плот из книг, музыки и фильмов, то и тогда течение прибьет тебя в реальность, если не прибьет реальностью с лицом хмурого мальчишки, сжимающего в руках увесистую сумку, из которой торчала палка, как это вышло тогда, праздничным ноябрьским вечером, когда ее, всегда сторонящуюся толпы, вдруг понесло в центр города в поисках чужого веселья, которое навевало не скуку – нет, тоску и, что она не решалась признать, зависть, ту зависть, которую хронически несчастливый человек питает к чужому счастью, и вот поток внес ее в толпу вокруг молодых музыкантов, играющих у витрины магазина развесного мармелада, и шваркнул ее лбом в стрелку, где пойдешь направо – угодишь под топор, пойдешь налево – попадешь под автобус, и ты падаешь оземь, пытаясь набраться сил от чернозема, а там только слякотный асфальт, на котором переливаются конфетти и мармеладные мишки, а среди них – осколок, что так удобно ложится в руку, и что ей еще остается, кроме как.