Я уже не слушаю.
– Мэл, часы!
Я слышу собственный крик.
Она теснее прижимается ко мне, а я так и стою, разинув рот.
– Что – часы?
– Его часы! Там, на полотне! На старике! Они такие же, как у меня! Те же, что на моем запястье! Нет! Такого не может быть! Я не понимаю, Мэл… ведь это единственный экземпляр. Я получил его в наследство от отца…
При воспоминании об отце у меня задрожал голос. Мелисанда ритмичными движениями гладит меня по спине, как будто убаюкивает, и я тут же успокаиваюсь. Мне не удается оторваться от того, что я вижу. Таких часов никто не носил – только мой папа и я. Я изучаю их, как в игре «найди семь отличий», памятной со школьных лет. Но никакой разницы в глаза не бросается.
– Хорошо бы лупу…
До меня доходит: я подумал вслух. И Мэл куда-то ушла.
Она разговаривает с мужчиной средних лет, с нездоровой кожей – на ней явные следы оспин – и наголо обритой головой, чтобы скрыть лысину. Он вырядился в потертые джинсы и майку с вырезом, обнажающим матросскую полувыцветшую татуировку на одном из многочисленных мускулов, приобретенных за время злоупотребления в спортивном зале. Такое тело должно весить немало.
Мелисанда показывает на меня пальцем.
– Сколько это? – спрашивает она у продавца, который подходит к ней ближе, растирая голый череп так, словно хочет высечь огонь.
Я снова ныряю в картину. Это что-то фантастическое.
Опять выпрямляюсь. Вижу, как Мэл открывает сумочку и протягивает ему деньги. Цену я не расслышал.
Я быстро появляюсь перед ними, зажав под мышкой раму, и наконец произношу:
– Здравствуйте, мсье! Вам известно, откуда она?
Торговец, расставив ноги, выпячивает мощный торс, отчего его фигура становится похожа на букву V, и хмуро качает головой.
Наконец он решается, поднимает брови, надувает щеки и признается:
– Ах… эта… да-да… уф… Честно сказать, и знать не хочу… ни малейшего понятия, мой мальчик.
Он берет деньги.
– Знаете, я ведь просто распродаю. Вот. Больше не нужно. Это чтобы помочь. А вопросов никаких я и не задаю… Если могу быть чем-то полезен…
Продолжая говорить, он одной рукой забирает картину, а другой массирует ряд некрасивых жировых валиков на затылке.
– А мазня эта, – и он пожимает плечами портового грузчика, – честно, даже не знаю… нет, правда… Но одно знаю точно: это стоит немного, потому что, скажу я вам, мой коллега-антиквар от нее отказался. Так-то вот!