– Не бойся, дитя, – послышался голос Доктора, который теперь казался далёким и безразличным в этой темноте. – Это всего лишь свинья. Но её кожа очень похожа на человеческую. Мы починим свинью, и ты сможешь чинить людей. Делать их здоровыми и счастливыми! От шока у Кати не было ни единой мысли в голове. Доктор взял её дрожащие пальцы: его холодные, точные касания будто примеряли её на роль будущего скальпеля.
– Теперь ты будешь шить вслепую. Я буду направлять твои пальцы. Запомни это ощущение.
Руки Доктора были нежными и точными, он брал её пальцы, прижимал иглу к плотной, омерзительной ткани, учил прокалывать, протягивать нить, завязывать узлы. Катя чувствовала липкую кровь, её запах вызывал тошноту, но она сосредоточилась на движениях. Ведь как учила Тётя: «Плакать – это дорогое удовольствие, которое им не по карману», – чтобы это ни значило, Катя примерно лишь понимала смысл. – Катя, нельзя плакать! Брат же не плачет, и ты не плачь, подумаешь, свинюшка, она же уже не живая… Тётя учила не плакать! Нужно терпеть, но, видимо, не только слезы, а ещё боль, тошноту и разные неприятные чувства. Она ощущала, как игла проходит сквозь плоть, как нить затягивается, стягивая края раны.
– Мы будем сидеть здесь, дитя, – голос Доктора был твёрд, – пока шов меня не удовлетворит. Ты же хочешь починить куклу, верно? Тогда шей.
Катя сглотнула, чувствуя, как страх и отвращение подступают к горлу. – Хочу… – прошептала она. – Вот. А потом… – Доктор сделал паузу, его голос стал чуть громче, чётче. – Тогда ты сможешь и брата починить.
Эти слова ударили Катю, как холодный душ. – Брата. – Лёшу. В её памяти моментально всплыли картины: Лёша, приходящий ночью, весь в синяках, с разбитыми губами, ссадинами на костяшках. Его тихие стоны во сне, когда он думал, что она спит. Его потухшие глаза, которые становились такими только после «уроков». Она видела, как он менялся, как его тело покрывалось шрамами, как его душа становилась жёстче.
Каждый день, когда его уводили, она знала, что он будет возвращаться сломанным, хоть он и пытался это скрыть. Обещал, что всё выдержит, но она видела, как он держался за тетрадь, уходя всё глубже в себя. – Если я научусь шить, я смогу его починить. Я смогу сделать так, чтобы ему больше не было больно!
Внутренний разговор Кати был быстрым, лихорадочным. Страх перед темнотой и запахом крови никуда не делся, но к нему примешалось что-то новое, мощное. Мотивация. Её маленькие пальцы сжались на игле. Это была возможность.