Наконец отец, все время бывший в хорошем расположении духа, относившийся к ней очень ласково и угощавший её даже сладостями, сказал:
– Ну, Элли, город уже виден. Можешь сказать, где он?
Элли оглянулась.
– Вот он! – сказала она без колебаний, указывая большую гору, на склонах которой виднелись многочисленные хуторки среди полей и садов.
– Нет, вовсе не в этом направлении даже! – рассмеялся отец. – Вон он, у подножия той горки. Разве ты не различаешь?
– Там? – с негодованием вскричала девочка, – Фу, как нехорошо! Зачем они выстроили город там?
– А по-твоему где бы следовало выстроить город?
– На горе, конечно! Я бы непременно выстроила на горе.
– Так ты бы выстроила на горе? – усмехнулся отец и ласково погладил её по голове. Теперь ему уже вовсе не хотелось дразнить её.
Но ласка отца не утешила Элли. Её уже не тянуло больше в город, и вся её радость вдруг исчезла. «Так вот каков у них город? Такой же плоский и ровный, как деревня… там, дома! Чем же тут восхищаться?»
* * * * *
Пастору не удалось устроить дочь так хорошо, как он надеялся. Он предполагал поместить её к самой директрисе, но у той все места оказались уже занятыми. Впрочем, директриса – очень любезная и приличная дама, то и дело улыбавшаяся, щеголяя неестественной белизны зубами – успокоила пастора, порекомендовав ему пансион одной из своих учительниц, в котором, по её уверению, Элли будет так же хорошо помещена, как у ней самой.
В самом деле, учительница оказалась не менее приличной и любезной дамой, как сама директриса, и пастор, очень ценивший светскую беседу, лишение которой особенно чувствовал всегда в деревне, остался очень доволен обеими дамами. Он сказал Элли, что знает в людях толк и что редко можно встретить таких образованных и приятных женщин, каковы эти.
Элли ничего не ответила. Как директриса школы, так и учительница, у которой Элли предстояло жить, отнеслись к ней, по-видимому, ласково, и обе потрепали её по щеке. Но их руки показались девочке такими холодными, что она даже содрогнулась.
Накануне отъезда отца из города Элли переселилась к своей новой «тёте», как предписывалось называть учительницу, и в этот день отец получил приглашение отобедать у этой дамы. За столом разговор был самый оживлённый и приятный; казалось, все были решительно во всём одного и того же мнения.