Люди нынешние даже представить себе не могут, или просто не знают, проводя, например, свои свадьбы, и иные, довольно странные иногда обряды, насколько они обязаны своим пращурам. Каким-то своим, странным подчас поведением, современники наши обязаны именно тем древним духовникам, волхвам и шаманам, которые уже тогда, в глубине веков, были твёрдо уверены, что дела их, огонь священный, жертвы, принесённые во славу богов, будут вечны. Деяния древних духовников, как давно замечено, сказываются, подспудно живут, а иногда и видны, да и просто происходят постоянно в повседневной жизни наших современников, только они этого не замечают.
Вот и сейчас славянские верховные жрецы племён собрались, чтобы утрясти некоторые противоречия в обрядах, обменяться каким-никаким опытом, наметить кое-какие планы на будущее. Да они бы и никогда не собрались, если б не настойчивость верховного волхва вятичей Ратибора, который разослал своих помощников за тысячи поприщ ещё с осени в разные концы земель всяких, далёких, необъятных.
Как исстари заведено, волхвы, склонившись, с почтением поцеловали деревянную статую Сварога, сами развели вокруг него шесть священных костров. Сами, без помощников, принесли в жертву любимому богу всех славян и угров рыжего бычка-трёхлетка, спалили его на этом костре, и, окутавшись смрадным дымом от таково действа, чинно уселись на лежащие, покрытые мягким мхом, коряги, вокруг центрального костра. Пока они вот так молча священнодействовали, наступил вечер, но никто из них не озаботился о своём ночном отдохновении или еде. Понимали, что не для пира и приятного ночлега сюда, так далеко, званы были.
Выпив ключевой воды из берестяной кружки, волхв вятичей, на правах хозяина и негласного председателя собрания, по разрешению равноправных, взял слово:
–– До нас дошли слухи быдто ты, Лось, пастырь душ овец древлянских, приносил в жертву Перуну молодых жёнок племени твово! А ведал ли ты, што Перуну вовсе не нужны жертвы женскова пола? Ты оскорбил нашего общего для всех словенов бога! Рази ти не ведал, што Перун примат жертву токмо мужеска пола, да токмо с оружьем в руках? Пошто тако поступашь, ответствуй нам всем, уши наши растворены?
С коряги, давно уж обросшей не только зелёным мхом, а даже какой-то лесной травой, бодро вскочил всклокоченный, с бородой до самых глаз, мелковатый на вид, волхв древлянского племени, и, стукнув посохом о землю, уронив при этом свою медвежью шкуру, возопил: