Влад вскочил, как пантера. Рев, вырвавшийся из его груди, не был человеческим. Это был рев раненого зверя, рев обманутого бога.
– Анна! Огня! – заорал он, бросаясь на ближайшего цыгана, тянувшего его рюкзак.
Начался кошмар. Влад, обезумевший от ярости и предательства, двигался как демон разрушения. Его сила, помноженная на отчаяние и знание боевых приемов из Кодекса, была ужасающей. Он не дрался – он калечил, убивал. Штык-нож, кулаки, сапоги. Он выхватил рюкзак, прижал его к себе одной рукой, другой разбивал лица, ломал кости. Вспыхнул костер – Анна, освободившись, швырнула в него горючую смесь из их запасов. Свет осветил ад: мелькающие тени, кровь на пепле, крики ужаса и боли.
Влад увидел девушку-сирену. Она стояла, прижавшись к повозке, с глазами полными слез и ужаса. В руках у нее был… его Samsung! Она пыталась его включить, понять, что это.
– Не тлогой! – рявкнул Влад, делая шаг к ней. – Моя хлоника!
Она вскрикнула, швырнула телефон на землю. Он поднял его. Батарея – 34%. Он нажал запись. Красный огонек замигал, выхватывая из полумрака обрывки бойни: перекошенное лицо цыгана, которого он бил головой о колесо повозки; Анну, стреляющую из пистолета в нападающего; плачущего ребенка из табора, прижавшегося к мертвой лошади.
– Видите?! – кричал Влад в камеру, его лицо, залитое кровью (чужой? своей?), было искажено гримасой нечеловеческой муки и торжества. – Видите, глухие?! Вот цена довелия! Вот цена лжи! Запомните! Запишите! Ам Ислаэль Хай! Выстоим! Выстоим ценной крови!
Он выключил запись. Бойня стихла. Цыгане, те, кто выжил, бежали в темноту, бросая повозки, раненых. Их старик-вожак хрипел в луже крови у ног Влада. Влад посмотрел на него. Ни жалости. Ни злости. Пустота.
– Я… же говолил… – прошептал он, глядя в меркнущие глаза старика. – Мил… злой. Довелия… смемтл.
Он повернулся к группе. Они стояли, потрясенные, испачканные кровью и сажей, глядя на него как на исчадие ада. Анна смотрела с ужасом и… отчуждением.
Влад поднял Кодекс, выпавший в суматохе. Протер обложку рукавом, смахивая пятно крови. Его руки дрожали.
– Собилаемся, – приказал он глухо, избегая их взглядов. – Забелим воду… еду с их повозок. Что годное. Быстло. Пе-ред рассветом уходим.
Он отошел в сторону, прислонился к холодному металлу повозки. Сжал Кодекс так, что костяшки пальцев побелели. Тень недоверия, тяжелая и неодолимая, накрыла его с головой. Он спас группу. Спас Кодекс. Но что-то внутри него умерло у этого костра. Что-то человеческое. Он посмотрел на мигающий экран Samsung. Батарея – 33%. Он сохранил правду. Но какой ценой? Тепе-перь они точно боятся. Но… любят ли?