Но дольше пары секунд разглядывать его я не стал и залип в мобилку. На этот раз в новости.
Нового в них, правда, ничего не было. Поток репортажей с места очередного конфликта, где люди гибли пачками и всем было плевать; умерла какая-то знаменитость, и все делали вид, что им не плевать; на востоке поступали тревожные сигналы об очередной эпидемии; отечественные информационные ресурсы отчитывались о невообразимом благолепии: школы, сады, дороги и прочий патриархальный восторг.
Заскучав, опять переключился на соседей.
Лифт останавливался почти на каждом этаже, и новые пассажиры не то чтобы отличались какой-то особенной маргинальностью, но и доверия не внушали.
Совсем безобидный вид имела только парочка подростков, которые держались за руки и испуганно озирались, словно в любую минуту кто-то мог зарезать парня и изнасиловать девку. Разглядывать их было скучно, а молодчиков в подвернутых шапках и носках поверх треников – опасно, так что переключился на бесформенное существо неясного пола в черном балахоне. Но скоро утомился попытками отгадать, считаются ли длинные накладные ресницы и ногти признаком женщины.
К первому этажу набилось человек двадцать. Внимание ненадолго привлекла рыхлая девица в малиновом брючном костюме и с гарнитурой в ухе, и курьер – черный как сажа африканец в ярком желтом пуховике и с огромной котомкой, которую он не позаботился снять.
Рыхлая что-то вещала на серьезных щах. Деталей я не разобрал, но общий смысл примерно понял – «решала вопросы».
Доехали почти без происшествий. Только на первом этаже солдат неожиданно достал ствол, выскочил из лифта и, озираясь, пошел с ним наперевес к выходу.
Из пассажиров это явление повергло в шок только меня. Остальные повздрагивали, но быстро вернулись в состояние неврастении средней тяжести. Я же вжался в стену и долго не мог успокоить моторчик.
– Это у него после спецоперации в Африке, – смущенно пробормотал дед, все так же терзающий бейсболку. – Всюду засады видит. Но ствол не настоящий. Из лазертага. В чате пишут, что соседи вызывали дурку, но его сразу отпустили. Сказали, типа, для общества не опасен.
Похоже, озвучивание этих слов придавало ему уверенности в их истинности.
Я не отреагировал. Просто подождал, пока все свалят из парадной, и отчалил сам.
На улице привычно огляделся по сторонам и зашагал по узкому тротуару бочком, протискиваясь мимо мамашек с колясками и замирая, когда рядом с молчаливой решимостью проносились курьеры, обернутые в целлофан и пестрые пуховики.