– Здесь… нечисто, – прошептала Лидия Семёнова, геолог экспедиции, подтягивая воротник телогрейки. Её обычно спокойное лицо было бледным. – Земля… она словно болеет. Чувствуете? Запах гнили не от листьев. От самой почвы.
Деклин кивнул. Он чувствовал. Не только запах. Воздух вибрировал едва уловимой дрожью, как натянутая струна. Свет, пробивавшийся сквозь туман, казалось, мерцал с неправильной частотой. И были сны… Уже на подъезде к зоне, в полевой гостинице, ему снилась бездна. Без дна, без краёв, без света. Лишь ощущение падения и леденящий шёпот, сливавшийся в одно слово: «Исток…»
Лагерь вырос быстро – несколько армейских палаток, огороженных колючей проволокой под напряжением от шумного дизель-генератора. Солдаты охраны, молодые парни с напряжёнными лицами, старались не смотреть в сторону села. Петренко установил строгий режим: патрули, пароли, запрет на выход за периметр без сопровождения.
Первые же замеры приборов Волкова подтвердили аномалию. Стрелки магнитометров бешено дергались, счётчики Гейгера завывали на пустом месте, фиксируя не радиацию, а какой-то иной вид энергии. Воздух над центром села, где когда-то стояла церковь, а теперь зиял пустырь, колыхался, как марево в зной – только было холодно.
– Хаономное поле, – бормотал Деклин, сверяя показания с пожелтевшей схемой из архива. – Концентрация растёт к эпицентру. Там, где старый дуб.
Дуб был исполином. Древним, могучим, но мёртвым. Его кора была покрыта странными, неестественными наростами, напоминавшими шрамы или… письмена. Корни, толстые, как удавы, уходили в землю, обнажая вход в тёмную расщелину у самого основания ствола. Из неё веяло холодом и тем же запахом гниющей пустоты.
– Вот оно, – прошептал Деклин. Его пальцы дрожали, когда он настраивал портативный спектрометр. – Эпицентр. Вход… или пробоина?
Внезапно тишину разорвал скрип. Все вздрогнули, солдаты вскинули автоматы. Из-за покосившейся избы, медленно, словно призрак, вышел старик. Очень старый. Лицо, изрезанное глубокими морщинами, как карта забытой земли, глаза мутные, но не пустые – в них горел немой укор и древний страх. Он был одет в лохмотья, держал в руке простую палку.
Петренко шагнул вперёд, рука легла на кобуру.
– Стой! Кто такой?
Старик не испугался. Он остановился в десяти шагах, уставившись на дуб и расщелину под ним. Его губы беззвучно шевелились.