Тишина после взрыва света и рева была оглушительной. Она давила на барабанные перепонки тяжелее, чем предшествующий грохот. В пещере пахло горелым камнем, озоном и чем-то новым, металлически-сладким, от чего першило в горле. Доктор Деклин оторвал спину от ледяной стены – его руки тряслись не от холода. Он смотрел не на дымящуюся воронку в скале – идеально круглую, с оплавленными, стекловидными краями. Он смотрел на Камень.
Тот больше не пульсировал бешеным багровым светом. Он лежал на пьедестале – мёртвый кусок космического угля. Его таинственные внутренние линии потухли. Только слабое, угасающее тепло излучал его матовый угольный блеск. Но это затишье было страшнее любого рева. Оно было как затаившееся дыхание хищника перед прыжком.
– Что… что это было, доктор? – Григорий Волков сидел на корточках возле обугленных остатков своего сканера. Очки съехали на кончик носа, лицо было белым как мел, но в глазах, помимо страха, горел неистребимый огонёк исследователя, столкнувшегося с невероятным. – Энергия… чистый выход энергии! Без топлива, без реакции!
– Без контроля, Волков! – рявкнул майор Петренко, отряхивая пыль с шинели. Его лицо было искажено гневом и первобытным страхом, который он пытался задавить железной волей. Он шагнул к Деклину, в упор глядя в его бледное, заворожённое лицо. – Вы обещали аномалию, источник энергии! Вы показали мне дыру в скале и неконтролируемый выброс, который чуть не убил нас всех! Ваши «ключи» к энергии выглядят как ключи к пеклу, Деклин!
Деклин медленно перевёл взгляд на Петренко. В его глазах не было страха перед майором. Было леденящее осознание.
– Вы правы, майор, – его голос звучал хрипло, но твёрдо. – Это не просто энергия. Это… пробоина. И я только что ткнул в неё палкой. – Он указал на Камень. – Он не источник. Он… пробка. Печать. И мы её сдвинули.
– Брама… – прошептала Лидия Семёнова. Она стояла у входа в пещеру, прижимая тепловизор к груди как щит. Её взгляд был прикован к старику Ивану, которого солдаты держали под руки. Старик не боролся. Он смотрел на дымящуюся воронку и потухший Камень, и по его морщинистым щекам текли беззвучные слёзы.
– Он открыл глаз… – простонал Иван. – Спящий… почуял…