В день, когда маленький конвой остановился перед монастырем, его ворота открылись впервые. Навстречу припарковавшимся машинам вышли несколько паломников. Верующие разглядывали американского генерала, с достоинством шествовавшего между двумя телохранителями, как привидение. Даже здешний легендарный святой крест с эмблемами луны и солнца не произвел на них столь сильного впечатления. Голова Джонса была покорно склонена к земле, в руках он держал пилотку с двумя звездами. Кто в Косово не знал командующего американской базой!
– Как смеешь ты, антихрист! – Старая женщина в платке, перекрестившись, погрозила ему палкой.
Двое молодых сербов крикнули ему:
– Иуда! Предатель собственного народа!
Личная охрана повернулась, но туча прошла стороной. Генерал Джонс привык к оскорблениям на земле своих предков. Военные кампании за многие годы научили его, что просто словами еще никто и никогда ни одну страну не добыл.
Люди с автоматами на груди остались стоять внизу у бокового входа, в котором через мгновение исчез генерал.
В центре каменного зала находилась деревянная кадка, из которой поднимался пар. Отец Михаил все приготовил для ванны. Он привык, что генерал всегда приезжает на короткое время, и также хорошо знал его болезнь. Это была та же болезнь, как и у его первой пациентки, – псориаз. Генерал стоял перед ним голый, а отец Михаил его осматривал. Красные пятна поднимались от стоп до колен.
– Кажется, с последнего раза улучшилось. – Отец Михаил потер морщинистое лицо. Он говорил с Джонсом по-сербски. – Будем вместе читать «Отче наш» за твое исцеление!
Медленным жестом руки он указал генералу, чтобы тот залез в купель, а потом произнес крепким голосом:
– Когда ты смоешь с себя все свои грехи – исцелишься!
Генерал погрузился в теплую воду, которая пахла лавандой и еще какими-то неведомыми ему травами.
Отец Михаил начал:
– Отче наш, иже еси на небесех…
Его слова гулко звучали под романскими сводами.
Джонс повторял за ним фразы на сербском, думая при этом о своих ногах и еще – о тайной встрече, о которой его целитель еще и представления не имел. Она должна состояться именно здесь, в стенах православного монастыря.
Во второй раз ворота монастыря открылись часом позже. В них въехал черный лимузин с темными стеклами. И эту машину сопровождал «хаммер» с пулеметом на крыше, только знаки были иными: вместо белого знака US Army на металлических дверях блестела черная орлица на красном фоне – символ Албанской освободительной армии. Машина остановилась перед храмом рядом с автомобилями сопровождения с базы Бондстил.