Добрый малый, хоть и слегка глуповат, он старался жить по совести, работал помощником того самого пекаря, о котором знали даже за пределами Муковрата. Не рассчитывал он в жизни на что-то большее, чем дорасти до полноценного пекаря, но всегда мечтал о приключениях: о спасении королевств и о битвах с чудовищами, о прекрасных принцессах, спасённых из тёмных башен, из лап уродливых и злых существ, и о верном оруженосце, который всегда придёт на помощь и которого бы звали Луко. Он сам уже не понимал, почему именно Луко, но для фантазии было довольно складно. Конечно же он понимал, что сбыться этому не суждено, да и не нравились ему ни мечи ни доспехи, слишком уж грубые приспособы, совершенно не подходившие ему по темпераменту. Зато лук и стрелы он считал весьма привлекательным орудием, имевшую некую нотку элегантности, в связи с чем с раннего возраста начал брать уроки стрельбы у старого, осевшего в этих краях, лучника Гаррика Торвена, который за много лет заменил ему отца, ушедшего давным-давно, когда Томлин был ещё совсем юн. Гаррик – высокий, сухопарый мужчина с кожей, похожей на старую пергаментную карту: морщинистой, потемневшей от солнца и ветра. Его волосы, некогда тёмные, теперь больше серебряные, и собраны в небрежный хвост. Глаза – серые, как сталь, – всегда смотрят пристально, будто высматривают цель даже в обычном разговоре.
Он носит поношенный кожаный доспех, который когда-то был хорош, а теперь больше похож на вторую кожу – потёртую, но удобную. Лук он носит за спиной, а стрелы – в колчане на бедре, и кажется, что даже во сне его пальцы помнят вес тетивы.
Говорит он мало, предпочитая кивки и короткие фразы, но когда рассказывает о чём-то важном – о стрельбе, о лесе, о старых временах – голос его становится глубже, и тогда слушатели затихают, боясь пропустить слово.
А ещё у него есть привычка теребить старый медный медальон на шее – подарок от кого-то, чьё имя он не называет.
– Тебя опять ведёт влево, Том.
– Знаю, Гаррик, ничего не могу поделать, – ответил юноша ослабив тетиву и опустив лук. – Я вчера обжог руку, когда доставал ванильные крендельки из печи. У меня до сих пор не получаются завитки правильной формы и крендельки вышли чудные. Мастер Гарцель долго смеялся.
– Том, не отвлекайся! У тебя сегодня ещё с десяток мишеней, а ты снова заливаешься как соловей после эля.