На такую уловку инспекторы
и не подумали повестись. Лишь синхронно хмыкнули. Нимало
не расстроившись неудаче и не подав виду,
Солодянкина продолжила, как ни в чём не бывало:
— За свою жизнь
я чётко усвоила одно — прощать никогда никому ничего
нельзя. Иначе себя уважать перестанешь. Потому и...
Она не договорила, а друзья
не требовали продолжения.
— Убивать-то зачем?
— устало спросил Швец.
— А нечего... — хотела было взвиться
женщина, но вовремя осеклась. — Думала отыграться за потерянные
годы. Эта тварь мне жизнь посмела испортить... Тем более про
ласточку и не знал никто толком. Когда старикан на место с
проклятием указал — сначала засомневалась. Решила перепроверить. Но
когда он снова появился и зудеть начал — вызверилась... Из-за этой
сучки... Думаете, легко, когда твоя собственная дочь волком
смотрит? Я ей и учёбу, и Лондон...
— Откупалась? — оборвал
льющийся поток чужих обидок Серёга и сам себе ответил.
— Конечно да. Любить кровиночку не пробовала?
Ярость, на миг промелькнувшая
по лицу связанной, была красноречивее тысяч слов.
— Не ваше дело. Как
умела — так и воспитывала. Ей всё это, —
круговое движение головой обозначало всё имеющееся имущество вместе
с банковскими счетами, — досталось бы. Для неё
стараюсь.
Маска призрака дрогнула. Похоже,
от злости.
— Конечно, верю, — слащаво
протянул Антон с нотками презрения. — Вот прямо ночей
не спишь, не доедаешь, только о ней
и думаешь...
Чувствуя, что от общения
с этой гнидой друг на грани срыва, Иванов перехватил нить
разговора.
— Понятно. Теперь я отвечу.
Есть три правила. Первое — не пытайся нас искать.
Не найдёшь, зато беду наживёшь запросто. Второе — никогда
не забывай о том, что теперь ты и твоя заклятая
подруга связаны навечно. Если нарушишь — или мы придём...
или не придём, — он подошёл к Солодянкиной,
демонстративно извлёк из её ладони, так и зажатую
в ней, ручку и положил на стол. — Третье —
всегда помни о нас. Не важно, как и с кем
ты закусишься — просто помни. И если тебе завтра или
в другой день покажется, что мы — мираж — посмотри
на стену, — подойдя к дубовой панели, парень снял
перчатку и приложил к деревяшке руку, подпустив
в неё немного Силы. Запахло горелым. Через пару секунд
перчатка вернулась на место, а в элегантной
древесине осталась чёрная, дымящаяся вмятина в форме
человеческой пятерни. — На этом всё. Спешим откланяться.
Охрана развяжет.